Святослав Юрьевич Рыбас - Зеркало для героя (Повести)

А ведь заезжий частник оказался прав. Не тот теперь стал центр. И Никифоров теперь не доверял никому, кроме Журкова а если и доверял, то наполовину, на две трети, однако, так только говорится из дипломатии, на самом же деле либо веришь, либо нет.

Никифоров снял висевший на стуле серый пиджак, поправил узел голубого галстука и пошел искать врачиху Нину Полетаеву.

Конечно, проще простого было позвонить диспетчеру, чтобы та по громкоговорящей связи пригласила Полетаеву в директорский кабинет. Проще простого в техническом отношении и совсем безграмотно — в человеческом. Так можно вызвать подчиненного, и это ему не покажется обидным, а с посторонними надо учитывать то странное обстоятельство, что в наше время люди почему-то сделались обидчивыми, просто болезненно обидчивыми. Заказчики приезжают с наивными своими амбициями, готовые козырять профессиональными заслугами, и им бесполезно говорить, что здесь, как на столе хирурга, все равны. Они желают видеть директора, в нем скрыта для них какая-то магия. Проверяющие тоже хотят только Никифорова, но он слушает, улыбается: «А это не ко мне. Это к руководителю такой-то службы». И многие уходят от него, оскорбившись.

Сегодня Никифоров уже встречался с Полетаевой, посмотрел в ее неистовые, цвета грозы глаза, подарил витиеватые комплименты ее мальчишеской внешности и отправил врачиху к заведующей столовой. Ан нет, повторилась простая история: требовался директор или, на худой конец, главный инженер. «Будь с ней рядом хоть сам господь бог, она бы закрыла столовую», — думал Никифоров.

Он спустился в зал диспетчерской, где сквозь стеклянную стену открылось ему залитое солнцем ангарообразное пространство родного центра. Лучи падали из люков в крыше, текли сквозь длинные полосы окон, пересекались на стальных ребрах стропил и сияли на прошедших через мойку автомобилях; холодно мерцало на кузовном участке бледно-синее пламя электросварки; передвигались машины, визжали в тормозном режиме колеса, выли клаксоны. Никифоров опустил взгляд. Прямо под ним на огороженном щитами участке срочного ремонта Вася Поддубских, высокий парень в голубовато-сером фирменном халате, вставлял лобовое стекло на оливковом фургоне «ВАЗ-2102»; его лицо было влажным, ко лбу прилипла прядка волос. Неожиданно Вася повернулся и улыбнулся Никифорову.

— Жарко? — спросил директор, хотя нечего было надеяться, что мастер услышит.

Он повернулся к окошку диспетчерской, увидел листок с объявлением, что сегодня машины на техобслуживание уже не принимаются. Собрался было идти на улицу и искать там врачиху, как донесся едва сдерживаемый вопль:

— Почему нет? Мне надо! Поймите, надо!

Никифоров привык к тому, что здесь всем надо и всем некогда, но сразу раздумал уходить и зашагал к окошечку, руководствуясь простым хозяйским чувством. Перед диспетчерской, согнувшись и почти протолкнув голову в окошко, стоял толстый мужчина в синей с белыми полосами рубахе. Его лицо было неприятно из-за нижней челюсти, выдвинутой вперед и даже как бы готовой соединиться с вислым мясистым носом.

— Что у вас? — спросил Никифоров.

Тот не оглянулся, но на всякий случай оттопырил локти, словно боялся, что сейчас его начнут теснить.

— Я спрашиваю: что у вас? — повторил Никифоров громче, с дрожащей нотой в голосе.

— Александр Константинович, — сказала невидимая ему диспетчер Валя, на техобслуживание мы не можем принять ни одной машины. Этот гражданин…

— Но мне надо! — крикнул мужчина и только тут повернулся к Никифорову. — У меня помпа полетела.

И директор увидел униженность и затаенную ненависть в узких голубых глазах. Он ощутил, как ему передается враждебность, и заставил себя чуть-чуть улыбнуться, то есть не улыбнуться, а лишь приподнять углы рта.

— Мы не можем вас обслужить, — вымолвил Никифоров как можно приветливее. — Вы хотите, чтобы я не ремонтировал чью-то машину, а принял вашу, но так будет несправедливо. Приезжайте завтра к восьми, мы вас примем.

— Завтра? Нет! Мне надо сегодня.

— Ну как хотите… Сегодня мы принять не можем. — Никифоров пошел к выходу.