Гарт Стайн - Искусство бега под дождем

команды, но самостоятельно думать не могут. Самые же глупые из них – голубоглазые овчарки из Австралии и Новой Зеландии, жители которых помешаны на фрисби. Нет, они, конечно, и быстры, и сообразительны, но думать вне вольера – увольте. Иными словами, как их обучишь или договоришься, так они и сделают.

Лично я убежден, что отцом моим был терьер. Потому как терьеры умеют решать проблемы. Они выполнят приказ, но только в том случае, если он совпадает с их настроением. То есть будет приказ или нет, они все равно поступят по-своему. Как раз подобный терьер жил у нас на ферме. Эрдель. Крупный, с черной лохматой шерстью и задиристый. Другие собаки с ним предпочитали не связываться. Держали его подальше от ограды дома, в сарае, где чинили трактора, у подножия холма, рядом с ручьем. Иной раз, правда, он прибегал к нам на холм, и тогда все собаки разом куда-то исчезали. Ходил в поле слушок, что старший готовился сделать из него бойцовскую собаку и весьма в том преуспел – терьер, судя по виду, готов был загрызть любого пса, который пописал в его сторону. За один только ленивый взгляд он шкуру с холки срывал. А уж если случалась у какой-нибудь сучки течка, он сразу охаживал ее, не важно, видит его действия кто или нет. Я часто недоумевал: «Да неужто это и есть мой отец?» Я похож на него – у меня такая же темная шерсть, слегка вьющаяся, и многие люди считают меня наполовину терьером. Самому же мне хотелось бы думать, что я появился в результате регулируемого генетического отбора.

Помню, в тот день, когда я покидал ферму, стояла страшная жара. В Спэнгле каждый день жаркий, поэтому и весь мир мне казался таким же, я ведь еще не знал, что значит холод. Я не знал, что такое дождь, ни разу не видел воды, разве что в громадных тазах и бочках, из которых пили взрослые собаки и которые старший по ферме наполнял из длинного шланга. Из того же шланга он окатывал водой сцепившихся собак. Однако в день, когда приехал Дэнни, жара стояла редкая. Я с однопометками, как обычно, возился, как вдруг появившаяся сверху рука схватила меня за холку, и я взмыл в воздух.

– Да, этого, – произнес какой-то мужчина.

Это было мое первое знакомство с будущей жизнью. Мужчина оказался высоким, худощавым, мускулистым. Не крупным, но уверенным в себе. С внимательными, холодными голубыми глазами, коротко стриженный, с курчавой, редкой, как у ирландского терьера, бородкой.

– Лучший из помета, – сказала дама. Она была добрая, всегда гладила нас. Мне нравилось, когда она брала меня на колени и чесала за ушами: «Ути, какой милашка. Красавчик».

– Думали оставить его себе, – сообщил старший по ферме, переступая ногами в высоких, облепленных грязью ботинках. Он только что вернулся с ручья и чинил забор вокруг сарая.

Прохиндей. Он всегда так говорил, когда продавал щенков. Цену набивал. Мне было примерно недель двенадцать от роду, а эту фразу я слышал от него несчетное количество раз.

– Отдадите? – спросил мужчина.

– За деньги, за деньги, – ответил старший по ферме. Прищурившись, он посмотрел вверх, на небо, бледно-голубое от палящего солнца. – За хорошие деньги.

Глава 3

– Как можно мягче. Представь, что на педалях лежит яичная скорлупа, – любит повторять Дэнни, – и тебе нельзя ее давить. Вот как водят под дождем.

Когда мы смотрим с ним видеозаписи – а мы это делаем с первого дня нашей встречи, – он многое разъясняет мне (мне!). Спокойствие, ожидание, терпение – все это жизненно важные качества для гонщика. Периферическое зрение – это способность замечать вещи, которые глаза фактически не видят. Кинестетические ощущения – это когда дорогу ощущаешь одним касанием задницы на водительском кресле. Но больше всего мне нравилось его объяснение отсутствия памяти. Забавно не помнить того, что делал всего секунду назад. Ни плохого, ни хорошего. Потому что память – то же, что откидная спинка сиденья, только роль спинки играет время. Помнить означает отделяться от настоящего. Чтобы достичь успеха, гонщик должен уметь во время гонок ничего не помнить.

Вот почему гонщики постоянно записывают на видео каждое свое действие, а камеры у них установлены в кабине – это называется картографирование данных. Гонщик не может стать свидетелем своего величия. Так говорит Дэнни. Он говорит, что гонка – действие и гонщик не должен чувствовать ничего, кроме этого самого действия. Размышления придут позднее. Великий чемпион Хулиан Сабелла Роза как-то --">