Роман Львович Шмараков - Призвание поэта

резкостью, однако, отзывается он на чужие попытки указать имя того, за кем спускался Вергилий, будь то Брут, Помпей или кто-то еще. Он набрасывается и на самонадеянность тех. кто полагает, что ответ на любой вопрос, касающийся древности, находится в круге наших скудных сведений о ней. и низость тех, для кого любое событие, чтобы вызывать интерес, должно быть украшено знакомым толпе именем.

Наконец, Галладеи прямо заявляет, что история, упоминаемая Вергилием, ему известна во всех подробностях и он намерен ее изложить. Тщетно искать у него указаний на источник такой осведомленности. Из некоторых намеков можно заключить, что Галладеи располагал текстом Флорентийского Анонима, более пространным, нежели нам известный; это. однако, еще не дает оснований, как делают иные, вводить в научный оборот эту предполагаемую редакцию под названием Anonymus auctus и надеяться с ее помощью решить хотя бы одно затруднение, касающееся «Комедии».

Когда Кассий Лонгин, имея в своем распоряжении легион новобранцев, двигался по Фессалии, всюду встречая торопливую приязнь или прилагая небольшие усилия, чтобы ее вынудить, среди фессалийских городов нашелся один, ответивший послам полководца с оскорбительной небрежностью. Гордый высокою дружбой Помпея, крепкий упованием на силу сената, город не хотел ронять свое имя заискиванием перед людьми, которые ни во что не ставят собственное, и не считал себя связанным обещаниями, с какими фессалийские представители явились к Цезарю в Орик. Всюду закипела необыкновенная деятельность; граждане вынимали из чуланной пыли дедовскую броню, велели ее почистить и шли осматривать городские стены; набредая на знакомых, они сообщали им важные замечания. Кассий приближался, на каждом шагу отвлекаемый настоятельными делами. Городской совет собирался не первый уж раз. сперва втайне, затем гласно, для обсуждения, как поступать, когда римские войска окажутся под его стенами. Люди решительные требовали запастись продовольствием, изгнать всех подозрительных, запереть город и готовиться к осаде. Иные говорили, что такое оказание неприязни не отпугнет Кассия, но лишь побудит его к быстроте и нераздельной с нею суровости. Многие колебались, ожидая, не вступят ли в дело ещё какие-то силы, неизвестные, но благосклонные к их положению. Меж тех. кто советовал умеренность, выделялся один, еще молодой человек, хорошего рода. Он говорил о славе родного города, о нравах предков и приязни богов; о том, сколькими опасностями окружен Цезарь и как скудна его надежда не только на славу, но даже на жизнь; что Сципион, сильный, предприимчивый, по слухам, движется от македонских границ навстречу неопытным воинам Кассия и едва ли можно сомневаться, кому принесет лавры их столкновение; что согражданам не следует спешно стягивать свои средства, обличая врагу их недостаточность и печаля друзей своим малодушием, но подождать недолго, пока тайные машины, придавшие политической сцене ее нынешний вид. не переменят ее совершенно. Он польстил гордости одних, в других усыпил тревогу, третьих заставил колебаться; совет разошелся, ничего не устроив. Через несколько дней жители подняты были из постелей гулом труб, звоном железа и шумом распоряжений. В город входил легион Кассия. Красноречивый молодой человек втайне сносился с ним, увещевал поторопиться и открыл ему городские ворота. Все оглядывались в смущении, гадая, не сон ли это. Кассий допустил к себе лучших людей города, говорил с ними благосклонно и вскоре двинулся дальше, оставив город за крепкой охраной. Ближайшие события, решившие общую судьбу, оправдали благоразумие молодого человека; его сограждане, наблюдая, как тяжело обошлась тем, кто оставался верен падению Помпея, их несчастная строптивость, поневоле благословляли его проделку. Обласканный победителем, он вознесся среди сограждан на высоту, которой нельзя было и завидовать, а войдя в лета, сделался образцом для молодежи. Он выгодно женился и счастливо прожил с женою, а оставшись вдовцом, выбрал себе девицу выдающейся красоты из небогатого, но старинного рода. Благоденство, давшее ему склонность к поучениям, снабжало его и людьми, готовыми их почтительно слушать. Всем обильный, больше всего любил он пышные свои сады, где проводил всякую свободную минуту. Жизнь его ничем не омрачалась.

В консульство Марка Аппулея и Публия Силия Нервы в город издалека приехал юноша, которого отправил сюда отец, исчерпавший иные --">