Евгений Ростиславович Эрастов - На пути в Египет

мозолистые руки, спал на плетеной циновке. Женщина с мальчиком (Ишмаэль почему-то ни минуты не сомневался, что это был мальчик), лежали на низком деревянном топчане. Ребенок не спал. Пухлыми ручонками перебирал он края пеленки, а вокруг крошечной головки распространялось светло-золотое свечение.

Сначала старик решил, что это свет от лампы. Но нет — тело женщины было почти совсем не видно, его очертания лишь угадывались во тьме. Лишь только правая рука ее, возле которой лежала голова мальчика, была освещена.

Ишмаэль закрыл дверь и прислонился к стене. Жуткий страх сковал его тело, под ложечкой защемило, и он почувствовал, как пойманным голубем бьется под ребрами высохшее, скорченное старческое сердце. Что же это такое?

 Он опять заглянул в комнату. Теперь мальчик лежал на боку, и от свечения, исходящего от его головы, были видны птицы, разноцветными нитками вышитые на стареньком покрывале. Этих птиц лет двадцать назад вышивала Лея — покойная жена Ишмаэля. Старик взял со стола тусклую, потухающую  лампу и вышел из комнаты. Сияние не исчезло.

Надо было убедиться в том, что это мираж. Осторожно, чтобы не разбудить странников, направился Ишмаэль в комнату Рахели.

Девочка спала на спине. Рядом с ней лежало скомканное покрывало. Ишмаэль почувствовал знакомый приторный запах. Неумолимое время отняло у него былую остроту зрения и слуха, и только запах — единственное, что различал он так же отчетливо, как  и в далекой юности. Несомненно, что у Рахели началось то, что каждый месяц бывает у женщин. И немудрено — девчонке уже пятнадцатый год. Пора, пора выходить замуж, вот только женихов подходящих нет.

 Ишмаэль поднес лампу к лицу Рахели. Гримаса осквернила красивое лицо девочки. «Хамсин, хамсин!» — отчетливо произнесла она.

— Нет, не хамсин. Это я, Рахель.

Девчонка открыла большие глаза и вскрикнула.

— Не бойся, Рахель. Это я.

— Что, что, дедушка? — быстро и взволнованно заговорила Рахель. — Тебе плохо?

— Нет. То есть да.

— Что с тобой?!

— Пойдем, внучка, в соседнюю комнату. Там странники. Они спят.

 Рахель закутала тело в скомканное покрывало и, ничего не понимая, пошла вслед за стариком. Ишмаэль приоткрыл дверь.

— Видишь? — спросил он, выставив вперед крючковатый палец.

— Там  темно, дедушка.

— Да нет, возле мальчика.

— Там ничего нет, только… рука какая-то.

— Это рука его матери. Но почему свет?

— Там стоит лампа.

— Лампа у меня.

— Там другая лампа.

— Ай-яй-яй, внучка! Когда ты видела в этом доме две лампы? Ты не во дворце царя Ирода, а в доме бедного иудея. И еще: кто ставит лампу на покрывало?

— Надо скорей убрать эту лампу, дедушка!  Вдруг она упадет на маленького и у него будет ожог!

Рахель бросилась к ребенку и вдруг внезапно остановилась. Грудной мальчик лежал на топчане и смотрел на нее большими голубыми глазами, а от головы его золотым кругом исходило сияние.

Девчонка ничего не могла сказать от удивления, а потом тихонько вышла из комнаты и прошептала на ухо старику:

— Я знаю, в чем дело, дедушка. В комнату случайно залетел маленький светлячок. Помнишь, в прошлом году я была на море? Там на берегу так много таких светлячков! Ночью они светятся, как маленькие звезды.

— При чем тут светлячки! Ведь они не живут в пустыне. Говоришь такую же дурь, как твоя мать. Я боюсь, что в дом занесло круглую бродячую молнию.

— Так значит это фосфор. У моей подруги есть такое украшение. Надеваешь на голову вроде как бусинки. А они светятся в темноте. Наверное, и у ребеночка такие же.

Ишмаэль не отвечал. Он напряженно думал, прислонившись спиной к стене. Совсем не заметил старик, как Рахель прошла в свою комнату, легла на кровать и тотчас же заснула спокойным, безмятежным сном ребенка.

Наконец, и сам старик пошел к себе. Он уже окончательно понял, что этой ночью ему не заснуть. В комнате стало светлее, начиналось утро. Надо было кормить скот. Ишмаэль вышел в хлев, где переминались с ноги на ногу два вола и тощая корова, уныло жующие свои жвачки.

Послышался тихий скрип двери и шепот. По-видимому, странники выходили из дома. Старик подбросил животным корму и  вышел во двор. Мужчина отвязывал ослика, женщина стояла возле него, спиной к Ишмаэлю, так что сияния над головой мальчика заметно не было.

И чем пристальнее всматривался вдаль Ишмаэль старческими подслеповатыми глазами, пытаясь убедиться, что никакого сияния все-таки нет, --">