Петр Межурицкий - Фридрих и змеиное счастье

потушить вспыхнувший пожар словами было уже невозможно. Фридрих всерьез вышел из-под контроля и прямиком направился в гущу событий, где как раз начались танцы, в которых только Лена не принимала участия.

Она оставалась все еще благодарной, но уже весьма встревоженной зрительницей, в то время как юноши, сбросив рубахи, упоенно, каждый на свой лад, исполняли перед ней что-то вроде танца живота. Кое-кто уже успел снять брюки и отплясывал, оставаясь только в трусах. Фридрих решительно подсел к Лене, привлек ее к себе и, не встретив малейшего сопротивления, поцеловал. Покончив с поцелуем, он в наступившем затишье, в котором ничего, кроме стука колес, не осталось, спросил проникновенно:

— Ты тоже считаешь, что северо-американский глобализм стремится навязать всему миру свою волю?

— Нашел дуру! — крайне удивилась девушка. — Материализм, эмпириокритицизм, абстрактный сионизм, да я даже слов таких не знаю.

Однако юношей слова Фридриха явно зацепили. Забыв о Лене, они почти мгновенно привели себя в относительный порядок, то есть оделись, застегнулись на все змейки-пуговицы-крючочки, а некоторые даже успели умыться и причесаться.

В следующие пару часов на импровизированном форуме в различных вариациях успели прозвучать такие основные мнения: американцы прежде всего за самих себя и сдадут Израиль при первом удобном случае. Ленин был еврей, а Троцкий православный. Иисус из Назарета никогда в Назарете не был. До Армагедона всегда рукой подать. Друзей бояться в фейсбук не ходить.

— Нам еще всем будет стыдно перед ортодоксальными раввинами! — успев перед этим уже дважды заснуть, в очередной раз проснулся Фридрих. — А вот им перед нами точно никогда стыдно не будет. И в этом, возможно, главное несчастье нашего народа.

— Мне не будет стыдно ни перед какими раввинами, — уверенно пообещала Лена, но до Фридриха ее слова не дошли.

— Пить надо уметь! — услышал он Голос, от звучания которого мгновенно протрезвел.

Однажды этот Голос уже побеседовал с ним, о чем Фридрих старался не вспоминать, дабы не считать себя человеком слышащим голоса.

Будучи первоклассником не самого примерного, но в целом конвенционального поведения, наверняка будущим отличником боевой и политической подготовки, но уже и теперь успевающим по всем предметам школьником, он возвращался домой после уроков. Стояли первые дни окончательной победы весны над всем, чему она мешала. Горожане, особенно те из них, кто впервые в жизни начал совершать прогулки без сопровождения родителей, наслаждались возможностью проводить время на улице в практически национальной одежде: киббуцных сандалиях, шортах и футболках.

По дороге домой Фридриху надо было пересечь две дороги, одна их которой была железной. Мальчик остановился перед железнодорожным переездом и увидел приближающийся локомотив. Ах, что это был за локомотив! Не какой-то там обыденный, но с настоящим подъемным краном на платформе и задней площадкой, открытой всем ветрам.

Фридрих обомлел. Ничего подобного в непосредственной близости от себя он еще никогда не встречал. Дивная игрушка, игрушка его мечты, словно вырвавшись на свет Божий со страниц волшебной книги, мчалась, гремела, явно существовала в природе во всей своей совершенно немыслимой красе. Нет, если все это происходит во сне, то оно не может длиться бесконечно. А если наяву, так тем более. Еще мгновение и чудо исчезнет за поворотом. И останется только вспоминать и жалеть о том, что бездарно так и простоял с открытым ртом, наблюдая, как само счастье проносится мимо.

Не помня себя, Фридрих размахнулся и бросил на заднюю площадку портфель. Тот влетел точно в дверной проем. Поразившись тому, что с такой легкостью удалось, казалось, совершенно невероятное, Фридрих разбежался, вцепился в поручни, подпрыгнул, и сам оказался на площадке. Все в одночасье переменилось до степени полной невозможности. Теперь Фридрих стоял на площадке чудесного чудо-локомотива, а перед его глазами проносился обычный мир, все мыслимые запреты которого он нарушил.

И тут пришел великий ужас. Ясно было только одно: надо немедленно возвращаться, и способ есть только один. Понимая, что все кончено, Фридрих бросил портфель на обочину дороги и рыбкой прыгнул за ним. Летел он достаточно долго. Достаточно долго для того, чтобы это свое существование между двумя мирами запомнить навсегда.

Потом была смерть под колесами и Голос, четко --">