Эдуард Яковлевич Володарский - Птицы белые и черные

смотрел на стакан. Неподалеку тускло светил фонарь, и зеленая обкусанная луна взошла над крышами домов.

— Ваше здоровье, — через силу улыбнулся Робка и в два глотка проглотил противную обжигающую жидкость.

Гаврош засмеялся, девушка Милка захлопала в ладоши, Валька Черт поднес Робке кусок колбасы и ломоть хлеба. А Гаврош налил еще и протянул Богдану. Тот даже отшатнулся:

— Не-е… Я ее ненавижу…

— Понял… — Гаврош тут же пояснил мрачноватому дяде: — Папаша у него крепко зашибает… запоями…

А у Робки перехватило дыхание и слезы выступили на глазах. И он услышал участливый голос девушки Милы:

— Ты снегу пожуй, Робертино, снегу пожуй…

Робка зачерпнул снег и стал жадно жевать. Наконец

вздохнул облегченно и… виновато улыбнулся. А Гаврош запел снова:

— «Сижу на нарах, как король на именинах,

И пайку серого мечтаю получить!

Гляжу, как кот, в окно, теперь мне все равно,

Я никого уж не сумею полюбить…»

Девушка Милка сделала Робке жест рукой, приглашая сесть рядом, и Робка повиновался, сел, и она вдруг властно обняла его, притянула к себе, спросила шепотом, наклонившись к уху:

— В школе учишься?

— Учусь… в девятом…

— Молодец… — Она улыбнулась, глядя ему в глаза.

Никогда в жизни до этого Робка не видел так близко незнакомого женского лица… полураскрытых губ, сахарно поблескивающих зубов… широко распахнутых таинственных глаз…

— «Меня девчонки целовали с аппетитом, — пел Гаврош. — Одна вдова со мной пропила отчий дом…».

— Валек, я у тебя пересплю сегодня? — спросил мрачноватый дядя. — Мать в ночную?

— В ночную… — кивнул Валька Черт.

— Ну, мне пора, мужики, — Милка решительно поднялась. — Батя больной лежит — кормить надо. Проводи, Гаврош.

— Не могу сегодня, Милка, — улыбнулся Гаврош. — С Денисом Петровичем покалякать надо.

— Тогда меня Робертино проводит, — безапелляционно заявила Милка.

… — Ты отличник, наверное? — весело спрашивала Милка, когда они шли по переулку.

— Ага, на золотую медаль иду, — ответил Робка. — А ты, наверное, уже университет кончаешь?

В ответ Милка заливисто рассмеялась, махнув рукой:

— Скоро буду профессор кислых щей! — И добавила уже серьезно: — Я в столовке на Пятницкой работаю. Приходи — накормлю задарма.

— Спасибо. А то иду и думаю, где я завтра есть буду. С Гаврошем давно ходишь?

— Тебе-то что? Любопытной Варваре нос оторвали.

— Отрывай, не жалко, — усмехнулся Робка и поскользнулся, чуть не упал.

Милка рассмеялась:

— Да ты пьяный, Робертино!

— Кто? Я? Ни в одном глазу!

Он опять поскользнулся, и Милка подхватила его под руку:

— Может, я тебя провожу, Робертино?

— Ни-ког-да!

— Пошли, пошли, герой! Ты где живешь? С Гаврошем в одном дворе? Пошли, доведу… — И Милка решительно повернула обратно, крепко держа Робку под руку…

— С кем водку пил? — напряженным голосом спрашивала мать.

Робка боялся взглянуть на мать, шмыгал носом, прятал глаза. На столе — чашки, чайник, сковородка с остатками яичницы и колбасы.

— Я смотрела в дневнике — двойки да тройки, так ты еще и водку пить стал? — вновь заговорила мать. — На какие деньги? Воруешь, что ли? Или как?

— Я нечаянно… — едва внятно промямлил Робка.

— Дрянь ты… Дармоед… — Мать сдернула с вешалки широкий солдатский ремень.

— Кончай, мам… — уныло и безнадежно протянул Робка.

— Снимай штаны, — процедила сквозь зубы мать, и лицо ее перекосилось. — Я на заводе… не разгибаюсь… все тебе, все тебе… без передыху, света белого не вижу… а ты… — Слезы потекли у нее по щекам, и она хлестнула Робку ремнем вдоль спины, потом по плечу, голове, закричала, плача: — Не нужен мне такой сын! Не нужен!

Робка метнулся из комнаты, опрокинув стул…

…Столовая была небольшая, в полуподвальные окна заглядывало яркое зимнее солнце. Небольшая очередь тянулась от кассира к раздаче блюд. На раздаче стояла Милка в белом халатике и белой косынке, с обнаженными по локоть руками и раскрытой грудью. Прядь темных волос упала на влажный лоб, щеки горели темным румянцем — на кухне было жарко.

— Дядя, чего тебе? — раздавался ее громкий задиристый голос. — Чего рот разинул, молчишь?

— Гуляш… компот…

Милка быстро накладывала на тарелки, двигала их клиентам.

— А вам, женщина? У вас на лбу не написано!

— Как вы разговариваете? Я жалобу напишу!

— Быстрее, вон столько народу ждет!

— Лангет, --">