Борис Тимофеевич Евсеев - Чукотан

злило. Куда лучше было смешное «Мандрик»! Конечно, и оно было на вкус не так чтобы шибко приятным. Скорей, пекучим. Выквану казалось: имя это трещит и вздрагивает, как пампушка на сковороде у русской кухарки. А под сковородой – желто-серое пламя! Вот веселое имя Мандрик и пляшет, и подпрыгивает, и раскаленным жирком брызжет, как брызгали еще вчера горячими словами ревкомовские, а до них – «колчаки».

Смеяться Выквана научили русские. До этого Выкван и думать не думал, что на свете, кроме охоты, криков и плача, бывает еще и смех!

Однако, посмеявшись над пляшущим именем, он тут же вспомнил: при виде убитых нужно жаловаться и называть себя плохим, потому что только мертвые бывают хорошими. Выкван прикрыл рот варежкой. Он даже собрался заплакать, но не смог: ветер, проникавший и в разлом громадного тороса, высушил слезы вмиг.

Тогда Выкван-Чукотан снова стал думать про медведицу.

Уже несколько дней, как он знал: в их краях завелась страшно умная, непомерной величины и силы помесь бурого и белого медведей. Что это та самая медведица, про которую он знал, а не какой-то случайный медведь – даже не тот страшный пещерный медведь кочатко, которым его пугали много зим назад, – Выкван понял сразу – по горбатой спине, по вкрадчивой повадке.

Про эту медведицу отец говорил: «Отняли в прошлом году у нее медвежат. Теперь жди горя!»

Огромная Серая не могла заснуть, от бескормицы и горя перла напролом через загородки и оленьи кормушки, дразня собак, цепляя боками яранги, мимо Кагыргына-Онандыря – к заливу Креста. Там было теплей, можно было запросто найти дохлого тюленя или сунуться за рыбой в ледяной продух, оставленный для моржей…

То, что Выкван пересек медвежью тропу, грозило ему неминучей смертью. Вдруг он понял: это расстрелянные и «приссидатель» Мандрик, которого Выкван не любил, потому что тот днями и ночами держал взаперти в председательском доме шибко красивую Ёлку-Ленку, это они, убитые, крепко выручили его!

 Медвежий дых

На безотложном расстреле арестованных настоял полковник Струков.

Было это еще утром. Теперь, увидав: после первых четырех выстрелов никто не упал, Струков, надсаживая горло, выхаркнул: «Стреляй! Пли»!

Правда, сам стрелять не стал.

Еще с десяток разрозненных выстрелов, и четверо конвоируемых, не успев обернуться к стрелявшим, начали медленно, словно бы отдельными частями тела, как это бывает при сильном морозе, падать.

Первым стал опускаться на лед председатель Анадырского ревкома Мандриков, до установления красной власти скрывавшийся под фамилией Безруков. Разрывающая боль в спине резко развернула его, Мандриков судорожно дернул свободным от веревки правым плечом, и с руки его наполовину съехала оленья варежка.

Позади, на берегу, пламя жадно и скоро дожирало нежилую ярангу, доверху набитую лучшим северным топливом – оленьим кизяком. Мандрикову показалось: он слышит запах навоза. В носу приятно засвербело, защекотало. Однако раздирающая боль в спине тут же запах рассеяла, лица конвоиров окрасились багрецом, потом покрылись черно-зеленой гнилью. Падая, предревкома собрал было силы, чтобы крикнуть: «Я до вас, сволочей, все равно достигну», но, получив еще одну пулю, теперь уже под левую лопатку, рухнул замертво, лицом вниз, увлекая за собой связанного с ним узластым линьком живого товарища. Конвойные подошли, выстрелили сперва в того, кто был прикручен к Мандрикову, потом занялись самим председателем, всласть попинав мертвого ногами.

Яранга с кизяком – как случается перед полным угасанием – на миг полыхнула сильней. Ближний конвойный нагнулся:

– Гляди-ко ты… персцень! Вот кабы сдернуць!

Визгливый голос, бульканье горлом, долгое с присвистом дыхание меж слов…

– Не положено.

– Так он, етот Безруков… Или как его взаправду… Мандриков… он душегубец ведь!

– Все одно, не положено. Слышь? Натяни ему варежку, Флюс. Кому говорю – не положено!

– А как не нацяну? Нахер ему, мертвому, варежка? А персцень дорогой, вижу… Продадим – поровну поделим!..

– Мертвых обирать не положено. Не трожь перстень, контра! Пошли отсэда!

– Да цихо ты. Я, етто самое… Я солдат армии Колчака… Верховного правителя России… Смекаешь, чем пахнет,

--">