Павел Васильевич Андреев - Bad Debts

шартрезов. Мне его привезла дочка из Сиэтла на день рождения в 1999 году, — соседка с наигранной суровостью повернулась на шум, доносившийся с помойки.

Потомок первых американских шартрезов бросился преследовать неосторожно приблизившегося к нему воробья. Стая дружно, по команде бдительного сородича, оказавшегося ближе всех к бросившемуся в атаку коту, взлетела на ближайшее дерево. Воробьи громко чирикали, обсуждая смелость своего товарища, с безопасной высоты наблюдая за незадачливым котом.

На первый взгляд, случившееся могло показаться несовместимым с уверенностью Самелина в том, что воробей, подающий сигнал тревоги, подвергал себя опасности. Но на самом деле здесь не было несовместимости.

Воробей подверг бы себя большей опасности, не подавая сигнала. Некоторые его сородичи наверняка погибали либо потому, что подавали сигналы тревоги слишком поздно, либо погибали, потому что не подавали сигналов. И это всего лишь два из многих других объяснений, которые смог найти для себя Самелин. У всего этого, сейчас происходящего, все-таки был рациональный аспект.

Получалось, что предостерегающий сигнал, спасший стаю от кота, служил чисто эгоистичным целям попавшего в беду по собственной глупости воробья.

Пережитые за последние годы потрясения, заставили Самелина на время оставить в стороне сухие доводы рассудка, и сосредоточиться на сердечных интуициях.

— Никогда не расстраивай рядов, — думал Самелин, оценивая неудачную попытку «больничного кота» поймать простого воробья с городской помойки, — при условии, что все остальные непременно поступят так же!

Прощаясь с соседкой, ласково журившей своего кота, он уже знал, что ему делать.

— Надо думать о других, ребята! А иначе другие подумают о вас. Вот теперь и ждите ответа. А он будет. Обязательно будет! Позволять себе все, за что готов отвечать, и от других требовать такой же ответственности, — эта памятливая ненависть придавала бытию Валерия Петровича Самелина так необходимую ему сейчас устойчивость.

Именно такое веление судьбоносных потоков помогло ему безошибочно выбрать дальнейшие направление и стиль его жизни.

Наши внешние выборы совершаются из страха или по привычке. Мы воспринимаем окружающее только тогда, когда оно укладывается в какую-нибудь, известную нам ранее, историю. Истории могут меняться, устаревать, умирать, возрождаться. Они могут сосуществовать, соперничать, враждовать, высмеивать друг друга. Невозможно только одно — жить без «истории» вовсе, ибо из нее и состоит наша действительность: реальность — это история, которую мы сами себе рассказываем.

Поэтому, не приведя в гармоничное соответствие характер собственного существования и представления о надлежащем порядке общественного устройства, вряд ли можно рассчитывать на обретение реальной целостности. Более всего в этом случае нам мешают наши собственные тайны, сокрытия и секреты. На самом деле следует больше доверять и жизни, и людям, а не таскать в своих запасниках истлевшие пергаменты никого не интересующих недомолвок.

Камни и деревья не знают о соседстве друг друга: пейзажем они становятся лишь в глазах человека, который, в сущности, и является если не автором, то соавтором пейзажа. Хотим или не хотим мы этого — Прицел-Самелин наш пейзаж, наша погода. Собственно, как и мы для него. Трудно отвечать за погоду, но за то, какие мы есть сейчас — ответить нужно! Самелин рассказал нам свою реальность — историю, которую рассказывает сам себе каждый день. А свою историю про свой долг пред такими как он мы ему уже рассказали.

Как сказал контр-адмирал США Грейс Хоппер: «Идите и делайте — Вы всегда успеете оправдаться позже». В основе добрых дел лежит добрый порядок. Правда, при условии, что все остальные непременно поступят так же.

Примечания

1

Bad debts — безнадежный долг, сумма просроченной дебиторской задолженности, вероятность погашения которой весьма мала.

(обратно)
--">