Роман Харисович Солнцев - Золотое дно

в голосе спросил Хрустов, продолжая лежать, но скашивая глаза на вошедшего.

— Почти, — отвечал молодой человек, доставая две картонные зеленые коробки. — Яблочный сок.

— Издеваешься?! Мы пьем только воду. Мы честно воюем. Тебя Утконос прислал?

— При чем тут Туровский?! Мама.

— Тогда сами пейте, — сдерживаясь, ответил Хрустов-старший. И вспомнил обо мне, а может и все время помнил, немного играл на меня. — Мой сын. Илья. Работает у узурпатора.

Я протянул Илье руку.

— Родион Солоницын. Я здесь бывал с конца семидесятых.

У молодого Хрустова лицо озабоченное, я вижу — парню неловко за отца, за его приятелей.

— Вы бы уговорили его прекратить бессмысленную акцию. Ну, хоть голову расшиби об стену — ничего же не изменить. История не умеет возвращаться назад.

— Да?! — прорычал Хрустов. — Вот уже и телеграммы президенту не принимают. Скоро по пятьдесят восьмой будут хватать, если этих ворюг в правительстве обзовешь ворюгами. Они же теперь владельцы всего! Сейчас же все частное! Мы за это, Родя, боролись???

Варавва отложил газету, положил очки на мокрую от пота грудь.

— Не кипятись, Левка! Вот приедут из ОБСЕ — расскажешь. Чё зря травить душу…

— А кто обещал приехать? — спросил я.

— Да никто, — ответил Варавва. — Левка письма разослал в Европу… в Страсбургский суд… Я думаю, дело дохлое. Тем более, они все НАТОвцы.

— И что?! — завопил Хрустов. — Надо и врагов использовать в борьбе за правое дело! Меня и коммуняки поддержали!

— Ты думаешь: их используешь… — Илья пожал плечами. — Это они тебя, папа, используют. Ты же поначалу хотел только против Туровского… а теперь уже против Москвы попер. Ты как девушка, папа. Как увлечешься…

Хрустов вскочил с кровати, ткнул пальцем в сторону двери:

— Вон!.. Мужик нашелся!.. — И сверкнул глазами на меня. — И ты вали отсюда!.. Историк!.. Когда нас похоронят, приходи! И я тебе из-под земли кое-что скажу.

— Зачем из-под земли? Ты бы дописал свою летопись, — мягко возразил Илья, забирая сок в сумку. — А не сжигал ее.

— Он сжег свои тетради?! — я ужаснулся. Я помнил — еще в юности Левка грозился написать подробную летопись саянской стройки. «В трех томах! — кричал он, тараща синие прыгающие глаза. — Первый том — рабочие. Второй том — „шестерки“… Третий — начальнички, вплоть до Москвы, до ЦК!»

Илья кивнул.

— Принес сюда… и в печку… Вот в эту… — он показал на устье печурки с откинутой в сторону железной дверцей, которая, скосившись, держалась на одной нижней петле. — Много сгорело… и начало, и конец… только внутри осталось, огонь же вглубь сразу не проникает…

— Хоть это посмотреть можно? — спросил я.

— А-а-а, так ты за экспонатами приехал?! — совершенно остервенел Лев. Он стоял передо мною, бледный, маленький, тряся козлиной бородкой. — Так забирай… — Он метнулся к печке, вытащил пригоршню холодного пепла и швырнул на меня. — Давай! И пошел на хер! Я-то думал…

— Папа!.. — мягко обнял его со спины Илья. — Отец!

— Так знайте: там всё ложь! Ха-ха-ха! Я придумал всю эту нашу дружбу… ха-ха-ха! Кроме дяди Вани, не было у меня друзей… а они его и погубили, лизоблюды! А теперь оч-чень хорошо устроились! Оч-чень!.. — И сотрясаясь, в слезах, ведомый цепким сыном, он вернулся к измятой постели и упал лицом вниз.

Стало тихо. Только синичка заглянула в форточку и улетела.

— Что стоите?! — буркнул рыхлый дядька в майке. — Вам сказали?

Я никогда не видел такого ненавидящего взгляда, каким смотрел на меня минуту назад Хрустов. «Да что с ним?.. Он серьезно болен… — подумал я. — Это может плохо кончиться. Надо бы уговорить врачей забрать их всех. Может, даже в психушку… или туда не стоит? Ну, в неврологию, пусть поколют, успокоят…»

Об этом мы говорили с Ильей уже на улице. У парня лицо было серым от стыда за отца, от усталости. Я пообещал обратиться в их местную «столицу» — в областной клинике работает Елена, сестра моей жены. На всякий случай записал Илье ее телефон. Затем Илья, пообещав мне выдать остатки летописи, подвез на старых синих «жигулях» в гору, к бетонной пятиэтажке, где живут Хрустовы. На цокольной стене огромными красными буквами выведено: ТРУД. На соседнем доме, естественно: МИР. А на следующем: МАЙ.

— Зайдемте к нам, заодно чаю попьете с дороги? — предложил младший Хрустов.

— Спасибо, нет! — сказал я. Я как раз успевал автобусом к вечернему самолету в свой --">