Александр Исаевич Солженицын - Раковый корпус - русский и английский параллельные тексты

cold.' - Обмотай, чтоб не простудить! In her silver foxes and her fur coat, she looked three times as strong as her husband. - В чернобурках и в шубе она казалась втрое мощнее мужа. 'Now go into the ward and get yourself settled in. - Теперь иди в палату, устраивайся. Unpack your food and think what else you need. I'll sit here and wait. Разложи продукты, осмотрись, продумай, что тебе нужно, я буду сидеть ждать. Come down and tell me what you want and I'll bring everything this evening.' Спустишься, скажешь - к вечеру всё привезу. She never lost her head, she always knew what to do next. Она не теряла головы, она всегда все предусматривала. In their life together she had been her husband's true comrade. Она была настоящий товарищ по жизни. Pavel Nikolayevich looked at her with a mixture of gratitude and suffering and then glanced at his son. Павел Николаевич с благодарностью и страданием посмотрел на неё, потом на сына. 'Well, are you off then, Yuri?' - Ну, так значит едешь, Юра? 'I'll take the evening train, Father.' He came towards them. - Вечером поезд, папа, - подошёл Юра. He always behaved respectfully in his father's presence. He was not by nature an emotional man, and his good-bye to his father now was as unemotional as ever. Он держался с отцом почтительно, но, как всегда, порыва у него не было никакого, сейчас вот -порыва разлуки с отцом, оставляемым в больнице. His reactions to life all ran at low-voltage. Он все воспринимал погашенно. 'That's right, son. - Так, сынок. Well, this is your first important official trip. Значит, это первая серьёзная командировка. Be sure and set the right tone from the start. Возьми сразу правильный тон. And don't be too soft, mind. Никакого благодушия! Your softness could be your downfall. Тебя благодушие губит! Always remember you're not Yuri Rusanov, you're not a private individual. You're a representative of the law, do you understand?' Всегда помни, что ты - не Юра Русанов, не частное лицо, ты - представитель за-ко-на, понимаешь? Whether or not Yuri understood, it would have been hard at that moment for Pavel Nikolayevich to find more appropriate words. Понимал Юра или нет, но Павлу Николаевичу трудно было сейчас найти более точные слова. Mita was fussing about and anxious to be going. Мита мялась и рвалась идти. 'I'll wait here with Mother,' said Yuri, with asmile. -Так я же подожду с мамой, - улыбался Юра. 'Don't say good-bye, Dad, just go.' - Ты не прощайся, иди пока, пап. 'Will you be all right on your own?' Mitaasked. - Вы дойдёте сами? - спросила Мита. 'Can't you see the man can hardly stand up? Can't you at least take him to his bed, and carry his bag for him?' - Боже мой, человек еле стоит, неужели вы не можете довести его до койки? Сумку донести! Orphan-like, Pavel Nikolayevich looked back at his family, refused the supporting arm Mita offered and, grasping the bannister firmly, started to walk upstairs. Павел Николаевич сиротливо посмотрел на своих, отклонил поддерживающую руку Миты и, крепко взявшись за перила, стал всходить. His heart was beating violently, not at all, so far, because of the climb. Сердце его забилось, и ещё не от подъёма совсем. He went up the stairs as people mount - what do they call it? - a sort of platform where men have their heads cut off. Он всходил по ступенькам, как всходят на этот, на как его... ну, вроде трибуны, чтобы там, наверху, отдать голову. The matron ran on upstairs in front of him carrying his bag, shouted something from the top to someone called Maria, and before Pavel Nikolayevich had finished the first flight was already running past him down the other side of the staircase and out of the building, thereby showing Kapitolina Matveyevna what sort of solicitude her husband could expect in this place. Старшая сестра, опережая, взбежала вверх с его сумкой, там что-то крикнула Марии и ещё прежде, чем Павел Николаевич прошёл первый марш, уже сбегала по лестнице другою стороной и из корпуса вон, показывая Капитолине Матвеевне, какая тут ждёт её мужа чуткость. Pavel Nikolayevich slowly climbed up on to the landing - a long, wide one such as is only found in old buildings. А Павел Николаевич медленно взошёл на лестничную площадку - широкую и глубокую -какие могут быть только в старинных зданиях. On this middle landing, but not obstructing the traffic, were two beds occupied by patients, with two night-tables beside them. На этой серединной площадке, ничуть не мешая движению, стояли две кровати с больными и ещё тумбочки при них. One of the patients was in a bad way; he was physically wasted and sucking an oxygen balloon. Один больной был плох, изнурён и сосал кислородную подушку. Trying not to look at the man's hopeless face, Rusanov turned and went on, looking upwards as he climbed. Стараясь не смотреть на его безнадёжное лицо, Русанов повернул и пошёл выше, глядя вверх. But there was no encouragement for him at the end of the second flight either. Но и в конце второго марша его не ждало ободрение. A nurse - Maria - was standing there, her dark, iconlike face lit by neither smile nor greeting. Там стояла сестра Мария. Ни улыбки, ни привета не излучало её смуглое иконописное лицо. Tall, thin and flat-chested, she waited for him there like a sentry, and immediately set off across the upstairs hallway to show him where to go. Высокая, худая и плоская, она ждала его, как солдат, и сразу же пошла верхним вестибюлем, показывая, куда. --">