Иван Иванович Охлобыстин - Записки Изборского клуба

кругом, — это либо зарплата, либо псих. Не так много адекватных людей, кто работает не за карьеру, а потому, что действительно так думают. Очень мало. А бывшими я своих друзей не называю. Вот над музыкой в «Иерей-сан» у нас работал Борис Гребенщиков — он склоняется к либеральной части, ему сейчас сложно. Но я его люблю. И Артемия Троицкого люблю. Я ж христианин, а мы любим грешника, мы ненавидим грех. То же самое с Макаревичем. История, связанная с ним, это личная трагедия. Мы приятельствовали, я воспитан на его песнях. Очень много пережито под них, много километров изъезжено. Он мне всегда нравился, я и сейчас с большим пиететом к нему отношусь, что не мешает мне констатировать, что он запутался. Я не люблю делать исподволь. Нужно высказать свое мнение, может быть, я неправ с этой его поездкой под Славянск… Но мне кажется, что он раскаивается… и я думаю, нам нельзя переходить на базарно-коммунальные склоки, нельзя переходить на личности.

— Все правильно. Но ваши посты, которые я читаю… вы наехали на Акунина, потом вы наехали на Бабченко, потом вы наехали на Быкова. Что это такое?

— Диму Быкова я люблю тоже. Как бы он меня ни оскорблял, я продолжу его любить. Что до Акунина, я фанат его фандоринского цикла, и он замечательный литератор. А у нас в России поэт больше, чем поэт. Нужно стимулировать людей к оптимизму и желанию жить, работать, а не канючить из-за границы что-то. И уж точно не обвинять меня и Захара Прилепина в низкопоклонстве. Прилепин — мною любимый человек, литератор экстра-класса, дорогую цену заплативший за возможность резко и прямо высказываться. Про себя я тут скажу одно — мне десятилетиями вбивали в голову, что в России рано или поздно наступит монархия. И я живу этим. У нас огромные территории. У нас горизонталь не получится. Если посмотреть по карте, у нас один Ханты-Мансийский край — это вся Европа. У нас должна вертикаль существовать. Вот сейчас Путин — в принципе, это монархия, потому что не примется ни одного решения, начиная от муниципалитета и заканчивая МИДом, пока Путин не скажет «да».

ВОПРОСЫ НА ЗАСЫПКУ

— Иван, вы человек веселый, да и в православии уныние считается грехом, но вера страдание тоже уважает. Какое у вас страдание?

— Я очень люблю гулять — ночами, днями, ходить пешком по 30 км по городу, рассматривать людей, сидеть на лавках, заходить в дешевые кафешки и слушать, о чем говорят люди. А сейчас я не могу себе этого позволить, потому что я вынужден буду фотографироваться. Но я не сетую. Спасибо людям, что они так ко мне относятся.

— Доведись вам брать интервью у Ивана Охлобыстина, о чем бы вы его спросили?

— У меня можно спросить, верю ли я в Бога. И я отвечу, что я отношусь к людям неверующим, но стремящимся к вере. Я люблю церковь и благодарен ей за семейное мое счастье. Много было сложностей, но это вера и церковь сохранили мою семью.

КП 26.11.2015

Я священник под запретом

Популярнейший актер, как и обещал, прекратил сниматься в кино. На время или навсегда — пока непонятно. Готовится ли он вернуться в церковь и вновь стать отцом Иоанном — тоже загадка. В общем, вопросов к Охлобыстину накопилась масса. И он на них ответил. Кратко, зато предельно откровенно.

— Скажите в двух словах: какой человек Иван Охлобыстин?

— Иван Охлобыстин, как и любой другой, — человек противоречивый, в чем-то осведомленный, в чем-то слишком самоуверенный, иногда раздражительный. Мало чем мы отличаемся друг от друга. Совершаем те же ошибки…

— Бесы искушают?

— Как любого человека. В общем, мне свойственно все то, что и остальным людям.

— В том числе и метания. Правда, что сейчас нигде не снимаетесь?

— Да, абсолютно верно.

— И какие же творческие планы?

— Писаниной займусь. Даст Бог, со служением все наладится.

— Многие до конца не понимают: на сегодняшний момент вы действующий священник или нет?

— В настоящий момент я священник под запретом.

— Что это означает?

— Я не имею права совершать литургию, носить священнические одежды. К большому сожалению, не могу носить наперсный крест — это не нательный, а тот, который носят священники. Я сам просил Святейшего запретить меня, чтобы пресечь все разговоры о том, можно ли священнику сниматься в кино или нет. Лично я не понимаю: а почему нельзя? Но раз возникли у кого-то волнения по этому поводу, я попросил запретить меня на время, пока работаю в --">