Александр Александрович Росков - Мешок историй (сборник)

спрашивала. Никто не признался, а Филипп Ксению даже на порог своей избы не пустил, на крючок закрылся и занавески на окошках задернул.

И париться ее в свою сауну больше не зазывал…

Михаил Волостнов, Республика Карелия

Как Иван Лукич Бога прогневил

Коротка у нас на Севере пора сенокосная. Того и гляди, дождь пойдет. А уж дожди-то у нас затяжные. Пока ведро стоит – успевай, хозяин, пошевеливайся.

Вот Иван Лукич и пошевеливался: косил, сушил, ворочал сено, стоговал.

Словом, дневал и ночевал на покосе. Радовался: будет теперь чем скотину кормить.

И ведь как ладно получилось – за неделю управился. И ни одного тебе дождливого денечка.

А как последнюю охапку сена на зарод бросил, радости было – через край. Успел-таки до набежавшей тучи.

Прикрыл зарод, а из тучи как хлынет.

– Успел, успел! – кричит он и в небо фигу показывает: дескать, вот, опередил, обманул небесную канцелярию.

Но тут молния до самой земли сверкнула. Да в зарод ударила.

Вспыхнуло сено и все в каких-нибудь пять минут сгорело, будто бы его и не было вовсе.

Чудеса, да и только!

Это не придумка какая-нибудь, а так на самом деле было.

История эта случилась в Верхнетоемском районе Архангельской области.

Ольга Батолина, г. Северодвинск

Был случай…

В 1934 году в деревне Щеглята умер молодой мужик, и его, по обычаю, увезли на три ночи в село Вой, в холодную церковь на моленье (церковь у нас тогда еще не совсем была закрыта, службы в ней велись).

Отчего мужик умер – никто не знал, но сам он неведомым образом воскрес ночью в холодной церкви. Встал из гроба и заметался по пустому храму, ища выход. По существовавшему тогда поверью считалось, что в воскресшего человека вселялась нечистая сила, и, если его не убить, умрут три попа. «Покойник» об этом знал и понимал, что живым его из церкви не выпустят.

Утром в дверях церкви заскрипел замок, и в храм вошел ничего не подозревавший сторож. Только он переступил порог, как мужик в белой похоронной одежде налетел на него, ударил – и был таков.

После этого сторож онемел на всю жизнь. Мужик, как есть весь в белом, выскочил на улицу, а там – хлебный обоз мимо идет, лошадей 10–12. Он подбежал к обозу и кричит:

– Дайте мне тулуп!

Люди на возу удивились, но тулуп ему бросили.

Кое-как мужик добежал до родного дома и забарабанил что есть мочи в ворота – ноги-то в лаптях мерзнут.

Старик отец, убитый горем, спал на печи. Стук в ворота услышал младший сын. Удивился, кто бы это мог прийти в такую рань? Открыл ворота, и как увидел брата, так и повалился.

А «покойник» вбегает в свой дом и кричит:

– Скорее пускайте меня на печь! Скорее!

Старик со сна толком понять ничего не может: его усопший сын, весь в белом, холодный, лезет к нему на печь со словами:

– Тять, пусти меня на печь, я больно замерз!

У отца сердце не выдержало, и он тут же отдал Богу душу.

Рассказывают, что в войскую церковь старика отпевать не допустили. Пришлось везти его в другую.

А как сложилась дальнейшая жизнь воскресшего тогда мужика, теперь уже и не помнит никто.

Д.М. Казаков

Ночная гостья

У Миши Попова умерла жена. А еще неделю назад я говорил с ней, молоденькой смуглолицей красавицей. Меня, как фоторепортера и друга семьи, уговорили поснимать похороны. Отказаться было неудобно.

Еще не закончились поминки, как я уже проявил обе скорбные пленки. А ночью напечатал около полусотни фотографий.

На следующий день проснулся поздно, была суббота. Занимался какими-то делами, смотрел телевизор, ближе к полуночи потушил свет и лег спать.

И только закрыл глаза – в углу напротив кровати появилась она. Мишкина жена! Покойница молча стояла в своих белых туфлях и безмолвно смотрела на меня. Хоть в ту пору я был коммунистом и атеистом – озноб пробежал по коже. Потом вскочил с кровати, включил свет – видение исчезло…

Покурил, лег снова – покойница уже ожидала, когда я закрою глаза, чтобы появиться снова!

Уж какой тут сон! Включил свет.

И тут меня осенило! Я, схватив из холодильника кусок мяса, выбежал во двор и заорал в темноту:

– Уголек! Уголек! Уголек!

Так звали бесхозного черного пса, которому иногда перепадали от меня остатки холостяцкого обеда. Я не надеялся, что он услышит меня. Но через минуту-другую пес уже вилял хвостом передо мной.

Я дал ему понюхать мясо и повел к себе домой. Бросил кусок возле кровати, залез под одеяло. Запустил пальцы в теплый собачий загривок и моментально уснул.

Следующая --">