Абдельхамид Бенхедуга - Эмигрант

— Господин комиссар, да разве вы смогли бы просидеть на хлебе и картошке, хе-хе…

— Я здесь с тобой не шучу. Ты, наверное, украл эти деньги, иначе всей твоей зарплаты не хватило бы на то, чтобы арендовать помещение, как ты здесь рассказываешь!

— Господин комиссар, клянусь вам, я потом и кровью заработал эти деньги. Разве я способен украсть! Клянусь вам, я честно трудился!

— А кто это докажет?

— Вы можете спросить обо мне начальника смазочного цеха на заводе «Ситроен», он вам подтвердит, что я был большим мастером своего дела.

— Все это пустая болтовня. У тебя наверняка нет документов, подтверждающих источник твоих доходов, на которые ты арендовал ресторан, а это значит, что ты вор!

— Клянусь вам, господин комиссар, что в своей жизни я не обокрал ни одного человека. Если вы мне позволите, я принесу вам все необходимые бумаги, чтобы подтвердить свои слова.

— Вот и отлично. Когда вернешься в Алжир, тогда и представишь все необходимое для обжалования своих прав.

— В Алжир? Но как же ресторан… документы… расчетные листки…

— Все, убирайся!.. Эй, дежурный, давай следующего…

* * *

Комиссар продолжал опрашивать других рабочих все с той же издевкой в голосе. А Мулуд все еще никак не мог оправиться от известия, обрушившегося на него как гром среди ясного неба: он должен вернуться в Алжир! Все эти годы, проведенные во Франции, он жил одной лишь мечтой — арендовать ресторан, заняться торговлей. И вот теперь, когда его мечта сбылась, он вдруг оказался на краю пропасти.

Как считал он дни и часы, когда его комбинезон был залит машинным маслом, а легкие вдыхали ядовитые испарения! Сколько раз он ложился спать голодным и жестоко отказывал себе даже в самом необходимом, чтобы выкроить из дневного заработка франк-другой, которые позволят ему отдохнуть в будущем! Его друзья-рабочие с нетерпением ждали конца недели, чтобы в выходные отправиться куда-нибудь поразвлечься. А он и в мыслях своих не допускал, что можно тратить деньги впустую, на развлечения. Его друзья ни в чем себе не отказывали, а он дрожал над своим единственным костюмом. Так он довольствовался этой жизнью до тех пор, пока не наступил тот счастливый день, когда он наконец смог арендовать ресторан. Он стал вольным торговцем, его жизнь приобрела иной смысл, ведь он достиг того, к чему стремился все эти годы. И все же об одном он забыл: он алжирец, живущий на чужой земле, где законы и принципы в глазах представителей власти теряют смысл, когда дело касается алжирцев!

Мулуд повернулся к мужчине, который сидел рядом с ним, и в отчаянии произнес:

— Вот так. Приходится возвращаться в Алжир… Не уладив дела, не продав ресторан, даже не взяв ничего из одежды и денег… Разве это не произвол? Я же коммерсант, а не вор или безработный, и все же они выгоняют меня вот так… Я вернусь в Алжир, и у меня не будет и гроша на лепешку хлеба, придется просить милостыню по дорогам, а все мое состояние пойдет прахом. Одиннадцать лет каторжного труда и жесткой экономии! И все это для того, чтобы стать нищим? Разве это, по-твоему, не ужасно? Какое несчастье! Если бы мне хоть раз пришло в голову, что меня выдворят вот так из страны, я не стал бы помышлять ни о работе, ни о коммерции, а творил бы самые грязные и гадкие дела. Какая теперь разница между мной и каким-нибудь преступником? Я спрашиваю тебя: какая разница? Скажи мне, ради аллаха. По франку я собирал сумму, нужную для аренды ресторана… А что вышло? Все, что я отрывал от себя, утекло с водами Сены. О аллах, что станет со мной, когда я вернусь в Алжир?! Что я людям скажу? Да и кто поверит моим словам? О аллах!..

Мулуд продолжал лихорадочно причитать, переходя от одного к другому, рассказывая всем свою историю — историю долгих лет, которые унесли с собой его силу и молодость, дав ему взамен деньги, которых он тоже в конце концов лишился. Он никогда бы не поверил, что ему и впрямь придется покинуть Францию, да еще так поспешно, поездом, который завтра же доставит его в Марсель. В этот миг он понял, что трагедия его не была мимолетным кошмаром она была горькой правдой, реальностью, которую он должен принять, хочет он того или нет. Мулуд почувствовал, как где-то в глубине его глаз возникли две слезинки, чтобы оплакать этот печальный конец, хотя глаза его с давних пор не знали слез — с того самого времени, когда он перестал посылать письма и извещать о себе родных в Алжире, когда его мыслями завладела мечта --">