Тарьей Весос - Рассказы из сборника Норвежская новелла XIX–XX веков

маленько…

Турвил и Гунхильд уселись по обе стороны от нее.

Кристи было совестно. Старым людям надо знать, что они могут, а что нет. Так думала и Гунхильд, она сидела насупясь.

Солнце уже совсем скрылось. Все вокруг потускнело. Низкорослые сосны, болотная трясина и пушица словно тянулись к ветру, несущему сырость. Было еще сухо, не упало ни капли, но все готовилось к непогоде. Раскрывалось навстречу дождю, впитывая в себя влажный воздух, или съеживалось, чтобы укрыться от дождя, — ведь не все устроены на один лад.

Кристи и Гунхильд упрямо глядели в ту сторону, где был их дом. О чем они думали? Разве не знали, что дома народу хватает, есть лошади и уже в спешке увозят хлеб под крышу? Знали, да что толку? Их тянуло туда, к своим.

— Ну, пора! — сказала Кристи, и они снова тронулись в путь. Заторопились, стараясь шагать пошире. Турвилу-то было все равно, как идти, он мог бы и быстрее, но Кристи и Гунхильд так запыхались, что смотреть на них было тошно.

— Да наши уже возят, — брякнул он им напрямик.

Они посмотрели на него с презрением и ничего не ответили. Столько лет они трудились в круговороте времен года, что и не представляли себе, как могут дома обойтись без них. Без них все должно пойти вкривь и вкось.

Вдруг Гунхильд тяжело опустилась на камень:

— Ну, теперь мой черед…

— Хочешь пить? — подскочил к ней Турвил.

Раздобыли воды. Отдыхали долго, хотя Гунхильд сидела как на иголках. Здесь все ждало дождя, тянулось к нему, а дома, поди, зерно осыпается, до того сухое. Оно высохло еще сегодня утром, теперь-то они это понимали. Теперь это понимают и те, кто остался дома, понимают и досадуют, изо всех сил торопятся свезти хлеб под крышу, а они тут расселись и не могут двинуться с места.

Гунхильд разозлилась на свою беспомощность и сказала в сердцах:

— Никуда мы больше не годимся.

Потом старухи снова поднялись и пошли, но уже еле волоча ноги.

Они надорвались на первой половине пути. А ведь думают небось, что идут быстро! Домой! Домой! Поглядели бы на себя! Хорошо, хоть сами не видят, какие они жалкие, изнемогшие. А на лицах одно — скорее домой.

Турвил помогал им, как мог. Скоро они всей тяжестью повисли у него на руках. Навалились без спросу с обоих боков. Домой, домой! Он понял, что дальше ему на выдержать, и взбунтовался.

— Да куда вас несет! — прохрипел он и оттолкнул их от себя, а у самого сердце так и екнуло.

Они промолчали, и Турвил добавил:

— Сами видите, не дойти вам засветло, хоть убей.

— Да, да, — согласились они покорно. Остановились, но все равно рвались домой. Долговязые, тощие старые девы, совсем дряхлые.

Турвил сел наземь, отдуваясь, как после тяжелой ноши, в глазах у него потемнело, рот приоткрылся.

Вечерело; просто смех, как они долго добираются. Небо было все такое же. Дождь еще не шел.

Кристи и Гунхильд ждали его стоя.

— Сядьте! — скомандовал им Турвил и стал ждать, пока они смогут идти дальше.

— Эко дело, — фыркнула Кристи, — да когда-то я эту милю за полтора часа пробегала, как возвращалась с гулянок.

Он опять смягчился и потащил их дальше. Потихоньку. А дождь так и не собрался.

* * *

Кряхтя добрели они до опушки леса, откуда уже видно было их деревню. Смеркалось. Но, увидев свой дом, они сразу успокоились. И вздохнули сладко:

— Ну вот…

А на душе у всех троих разом стало легко и радостно: в овинах горели огни, во всех до единого.

Откуда ни возьмись, к ним вернулись силы. Но они не двигались с места, им хотелось постоять еще самую малость, посмотреть. Внизу под ними лежала деревня, было темно, но изо всех овинов лился свет и грохотали тяжелые возы с хлебом, въезжая по деревянным помостам в распахнутые освещенные двери. На полях виднелись люди с охапками снопов, и медленно покачивались розы.

Глядя на все это, Гунхильд сказала:

— Я прожила здесь всю жизнь.

А Кристи подхватила:

— И я. Меня привезли сюда, в Бёгренн, на третьем году.

И Турвил родился здесь и никуда не отлучался, но он еще так мало прожил на свете, где ему было тягаться с этими двумя. Он только чувствовал в душе такую же радость, что слышалась в их словах. Когда-нибудь и он сможет сказать как они.

Со старухами творились чудеса, их будто подменили.

— Пошли, пошли, Турвил, — засуетились они, словно теперь они ему помогали. Стали самостоятельные, уверенные. И заспешили вниз, мимо полей и огородов. Твердым шагом. Просто диво, усталость с них как --">