Наталья Рубанова - Повесть Белкиной

а в армии сами знаете. Очко зубной щеткой драить. Вобщем пошла я уж год в клиненговую службу. По нашему в уборщицы, может взятку в военкомате? Так я к чему это: книжка вот. еще некто непечатал… в папке адрес фирмы вашей и фамилия главного. редактора. главного. На страх свой и риск как говориться отправила. Приехать хотела сама, чтоб привезть, да времени небось знаете. мало. Встаю в полшестого, еду на одну работу, потом на другую – сплю, а все равно еду. Прихожу домой поздно. А дома… Ладно. не то разжалоблю. вобщем, ни поймите неправельно. Я эту вещь которая в папке прочитала – не все может и поняла, но как то задело оно меня это ее писание, чего-то как-будто во мне вспыхнуло и погасло тут-же. не пойму сама. Мне писание это покойная сестра оставила. Случайно. Забыла очень странно. Приезжала мне денег занять. Я просила до нового года. За день до смерти. Тройюродная. Умница была, высшее образование. И глаза как ночь черная, долго в них смотреть никто не моги. До костей пробирало, не потому что страшно, а потому-что не поймешь, толи боль вних в глазах этих ее черных, то-ли смех над тобой. Сгорела только быстро – Полиной звали. Полиной Андревной Белкиной. Где-то она говорила, ее рассказы печатали. Сейчас нормальную литературу почти не издают, она повторяла часто а потом умерла, хорошо хоть детей у ней не было много, только сынок один. Она его мальчишкой называла, ни когда по имени. Мальчишка, вставай или мальчишка пошли! Она к нему как к взрослому. относилась. Ни какого сюсюконья, потому и любил ее. Он сечас с бабкой остался в Бресте, отвезли его хоть не в детдом – да и не отдала бы. Нашла бы отца его убила бы, он же ни копейки за десять лет…

Так уж если вам понравится назовите просто повесть Белкиной.

Будьте здоровы. Здоровья вам.

Й.пк.н – слово, значение которого неизвестно.

Название черного узора, вышитого по белому.

Н. Ашмарин, «Словарь чувашского языка»

Сотое ноября

Да сволочь просто! А я-то, я-то чего? Завелась – хоть и на секунду, но завелась же! – чего? Все эти 0,33-набоковские вариации на тему возвращения – пардон-те – в прошлое, едва ли могут прельщать двуногое животное, хоть сколько-нибудь себя любящее. А я – такое вот двуногое животное, аморальный рот: минимальный объем – 0,33. Максимальный – не ограничен. Женский алкоголизм – вечный паёк нарколога! Хорошо, что Мальчишка в это время уже спит…

«Я … … – он говорит все то, что кем-то положено говорить в случаях, когда приближаешься к некоему нелегальному возрасту, а я подозреваю некий объем. Тару. Стеклянную емкость. Это он теперь говорит, не в том бородатом году. – Поженимся?» – «Спасибо, не хочется», – может быть, он тоже подозревает тару, стеклянную емкость, поэтому смеется. Смеюсь и я, услышав рефренное «Я … …» – но во второй раз добавляет, непонятно зачем, «до сих пор». Понятно, зачем! Мне пришлось засветиться: есть на свете сером вещи, которые необходимо сообщать и б.-у.шным возлюбленным. Сообщать тоном, не позволяющим этим самым возлюбленным определить собственную б.-у.шность.

Но меня злило то, что я разозлилась. На него. С его нелегальным возрастом. На голубые береты вэдэвэшников. На пыльный стол. Исписанный блокнот. Телефон, который вечно не вовремя. Итэдэитэпэ. Что такое вовремя? Когда оно наступает? Существует ли? Я смотрела в окно и слушала его голос. Он был, в сущности, прежним. Мне не хотелось осязать обладателя этого голоса: пожалуй, мы могли бы вместе выпить, не более – с обладателем. Но чем он, черт возьми, обладал? Когда-то – моим глупым пульсом, и только. И только?

«Слушай, – не отпускает, я же говорю: сволочь! – приезжай, а?»

В это время Кот прижимает уши к голове и, выжидательно глядя на меня, молчит. И тут я вспоминаю, что…

* * *

[НОРМАЛЬНЫЙ ЧЕЛОВЕК]

…единственный нормальный человек в нашей веселой и счастливой семейке – это кот. Шерсть у него как у голубой норки, а морда «сладкая» какая-то – в общем, made с любовью, хоть и in Russia. Кота так и зовут: Коt.

Когда отец заложит за воротник (а закладывает он, вообще-то, не так уж редко – попробуй-ка, не закладывай при таком раскладе!) и мама истерично начинает гоняться за ним по квартире, будто Фрекен Бок за Карлсоном, все, кроме кота, шизеют крещендо. Сестра визжит, бабушка охает, дед хватается за ружье и сердце, отец или беспомощно улыбается, разводя большие свои ладони, или преподносит нам всем чудные уроки ненормативной --">