Виктор Михайлович Пожидаев - Чистые струи

солнечном времени.

Только к полудню выбрался Васька наружу, кое-как перекусил и поплелся с тяпкой к Балашовым. В работе забылся немного, но лежал на сердце камень — не сдвинешь. Не было ничего радостного в длинном, щедром на солнце и птичьи песни июньском дне.

Он не заметил, как подкрался смущенный, несчастный сосед дядя Коля.

— Помочь, Васек?

— Не надо.

— Обиду затаил, да? Ну это, конечно, твое дело, — завздыхал тяжко. — Разберись. Я-то поболе твоего обижен! Из-за этого зайчонка, будь он неладен, вон что получилось… Направила Зинаида меня из дому. Иди, говорит, негодяй ты этакий, с глаз долой. Васек, говорит, ночами не спит, когда вьюжит, о зверюшках печется. Сено из дому в лес таскает. А ты, говорит…

Сосед замолчал, вытер пот с лысины: солнышко прямо в нее метит, оставшиеся волоски выжигает. Васька рядок шибче гонит, старается спиной к соседу повернуться. Кое-где пырей пропускает — потом подчистит.

— Давай пособлю! — несчастно и услужливо просит дядя Коля. — Совсем заморился поди…

Долго махать тяпкой ему не пришлось. Появилась тетя Зина. Злая. Лицо в красных пятнах. Потащила мужа по пням-колодам. Будто и не было Васьки рядом…

— Они тебе здорово помогали?! Да пусть сгниет все, засохнет! Не смей прикасаться! А ты тоже хорош, босотня бессовестная! Инвалида полоть заставил.

В общем, спутала дяде Коле все карты.

Под самый вечер сосед заявился снова. Был навеселе, не улыбался, а лыбился, скалил уцелевшие спереди зубы:

— Батрачим, значит! Во-во! Давай. Только пуп не надорви. Балашов тебе гильзу стреляную подарит. Он щедрый! Вон хозяйство-то! Хо-хо-хо! — мотнул отяжелевшей головой на покосившийся дровяник егеря.

Рядок кончился, Васька быстро перешел на другой конец огорода.

— Чего гонишь как ошалелый! Дело у меня к тебе…

Васька будто не слышал, уткнулся в новый рядок, полет тщательно, до травиночки. Надеялся — не выдержит сосед, уйдет. Но тот терпел духоту, ждал.

— Гордый! — сказал, когда Васька приблизился, — Морду воротишь, молокосос. Сядь давай! Сядь, говорю… Вот, давно бы так. Может, накапать на меня хочешь?

Посмотрел в упор, как рогами боднул.

— Так не стоит, Васек, а? Право слово, не стоит! Неприятности начнутся. И не только у меня. Мне-то что! Ну ружье отберут, штрафчик преподнесут. Так это — пустяк пустяком…

И посмотрел выжидающе, мол, теперь догадайся, какие будут неприятности у тебя.

— Вы меня не пугайте! — тихо сказал Васька.

— Бог ты мой! Да разве я хоть слово… Ну это ты напрасно, пацан, это ты совсем напрасно. Так договорились, а?

— О чем?

— Так я же тебе объяснил, Васек. Не будем делать друг другу неприятностей. Забудь про зайчонка, чтоб он скис, а?

— Не зайчонок, а зайчиха. Как у вас рука поднялась!..

— Как поднялась, так и опустилась! Учить будешь, щенок! — вскипел тот внезапно. — Много из себя строишь. Молоко на губах еще!

Никогда с Васькой так не разговаривали. Чуть не заплакал от обиды. Еле сдержался.

— Мне одна собака! — сказал дядя Коля. — Плевать я хотел и на тебя, и на Балашова. Да пошли вы… У себя в огороде зайца не тронь! Да ведь он, сволочь, всю капусту порешил. Законники! Завтра полезет — и завтра пришибу!

Повеяло прохладой, густо шумнули лапы елей за огородом. Это из-за Синьки, Синей сопки, примчался предвечерний ветерок — оживить, порадовать уставшую за день живность. У Васьки ныла спина да натруженные руки сводило. Но полоть осталось мало — неполных два рядка. И он поднялся.

— В общем, заруби себе на носу! — почти крикнул вдогонку сосед. — Себе же хуже сделаешь.

Жалел Васька своих непутевых соседей: больно было смотреть на их частые ссоры. Потому ссорятся, думал, что некому помочь им, одиноким. А одним тяжело тянуть такой огородище, за скотиной ходить. Поговаривали, правда, в поселке, что от жадности все это. Что не дочери с зятем возит тетя Зина овощи да сало, а на базар. Васька не придавал этому значения. Однажды только обхитрил его дядя Коля, в дураках оставил. Васька принес соседям молодых кедровых шишек. Они были липкие еще, в смоле. Дядя Коля обрадовался им, как диковинке какой. «Как же не боишься. Васек, один так далеко забираться?!» — «Да не далеко, чего там страшного!..» — «Да я что-то поблизости кедровников не знаю…» — «Вот, а еще лесник!» Васька покраснел от удовольствия. Долго объяснял дяде Коле дорогу. Там и не кедровник, в общем-то, всего несколько старых кедров. У самого --">