Алексей Станиславович Петров - Остаться у бедуинов навсегда!

у них что–то вроде кухни. Две бедуинки пекут лепёшки. Мы снимаем весь процесс на видео и щёлкаем фотоаппаратами. Пока наш экскурсовод рассказывает нам о технологии процесса выпечки хлеба, бедуинки делают вид, что нас не замечают. Чтобы услышать всё, о чём говорит экскурсовод, нужно не отставать от него ни на шаг. Но в этот момент я понимаю, что у меня кончилась плёнка в фотоаппарате, и отхожу в сторонку, чтобы сменить на новую. На весу это делать неудобно. Приходится усесться прямо на тёплую серую землю. Потом я возвращаюсь к остальным туристам.

— …Это делается на верблюжьих какашках, — заканчивает свою мысль Махмуд. — Возьмите, не стесняйтесь. Попробуйте, как это вкусно!

Какая–то девушка из наших несмело протягивает руку к лепёшке и отламывает кусочек.

— Из чего это делается? — тихо переспрашиваю я у жены.

Мы так и не поняли, тесто ли на какашках или огонь ими разжигают.

Потом нас ведут к колодцу бедуинов. Закройте глаза и представьте себе: пустыня, посёлок бедуинов, колодец… Представили? Неправильно представили. Это не то, что у нас в деревнях: узкая дыра, обитая тёсом, железная цепь, журавель, звонкое ведро и всё такое прочее. Бедуинский колодец размеров метра три, а то и все четыре в диаметре, и стены его укреплены камнем. Территория вокруг колодца (метров двадцать) обложена непрерывной цепью камешков размеров в мужской кулак: санитарная зона. Это всего лишь символы, предупреждающие знаки, но всем ясно, что здесь должна быть образцовая чистота. Сюда не приведут верблюда, отсюда гонят собак. Вода в пустыне — это святое. Стоит загадить колодец — и посёлок умрёт. Или нужно рыть новый колодец. Судя по его внушительным размерам, работёнка не из лёгких.

Колодец очень низкий, но широченный, и сверху закрыт металлической решёткой, чтобы никто туда ненароком не свалился. Это напоминает огромную скважину где–то на промышленном предприятии.

— Да есть ли там вода? — сомневается кто–то.

— Пожалуйста, подойдите и посмотрите вниз, — приглашает Махмуд.

Мы с видом законченных идиотов вытягиваем шеи и смотрим в колодец. Там, в темноте, ничего не видно.

— Здесь глубина до поверхности воды двадцать метров, — говорит проводник.

Мы опускаем туда ведро на толстой цепи и видим, как всколыхнулась, закачалась верхняя кромка воды.

— Можно помыть руки, — говорит Махмуд. — Скоро будем ужинать.

«А как же санитарная зона? — думаю я. — Хорошо бы отойти в сторонку».

Проводник первый подаёт пример всем нам, ополаскивает руки. Потом по очереди мы подходим к ведру и совершаем это бессмысленное, почти ритуальное омовение. Мы с удовольствием прикасаемся к священной воде пустыни Сахары. Без неё не было бы жизни здесь, в сухом и жарком ущелье. К нашему удивлению, вода в колодце довольно тёплая. Даже туда, в глубокую нору, дошёл неумирающий жар египетского солнца.

— А теперь идёмте в сад, — говорит Махмуд.

Я понимаю, что экскурсовод путает русские слова. Какой тут может быть сад?

Но нас и впрямь приводят в садик бедуинов. На небольшой площадке, со всех сторон окружённой невысокой глинистой насыпью, растут пять деревьев ростом не выше среднего человека. Каждое только что полито: у основания ствола грунт влажен и тёмен.

— А почему их только пять?

— Сколько семей в посёлке — столько и деревьев, — поясняет экскурсовод. — Каждое дерево — это символ семьи. Чем выше дерево, тем старше семья.

— А там, чуть дальше — что такое?

— Мечеть. Церковь бедуинов.

Махмуд подводит нас к странному сооружению, которое никак не назовёшь церковью. Пожалуй, это больше похоже на павильон в детском садике, чтобы малыши могли спрятаться от дождика во время прогулки. На нескольких каменных колоннах прочно держится плоская крыша. Стен, можно сказать, нет, поэтому мы даже не заходим вовнутрь: и так всё видно. Здесь бедуины совершают свой намаз. На полу — коврики с рисунками и арабской вязью. Вот и всё, больше ничего в этой мечети нет. Всё предельно скромно и аскетично. Над арочным входом в мечеть арабским шрифтом начертано слово «Аллах». Будучи студентом, я полтора года жил в общежитии с арабами из Сирии и выучил, как пишется это слово.

«А что, очень грамотно придумано, — киваю я собственным мыслям. — Сначала — стремительный марш–бросок по пустыне, потом прогулка по садику, вечерний намаз и омовение рук… Стало быть, скоро будет ужин. А потом, вероятно, танцы…»

***

— А --">