Жан-Мари Гюстав Леклезио - Женщина ниоткуда (сборник)

среди скал, рядом с построенным для ныряльщиц блочным бараком; моются у порога под струей из шланга, а потом расходятся по домам, прихрамывая, разбитые ревматизмом. Ветер унес прочь их молодые годы, да и мои тоже. Небо серое, унылое, как напрасные сожаления. Море беспокойно хмурится, налетает на прибрежные утесы, на острые пики лавы, бурлит и пенится в больших заводях, в горловинах узких бухточек. Без этих ныряльщиц, что ежедневно добывают моллюсков, море было бы для меня враждебной, неодолимой стихией. Каждое утро я вслушиваюсь в крики женщин моря, в хриплый, надсадный звук их дыхания, когда они выныривают из воды, – ауиии, ийяаа, – вспоминаю прошлое, вспоминаю Мэри, ушедшую навсегда, думаю о ее голосе, певшем блюзы, о ее молодости, о моей молодости. Война все стерла, все разрушила. В те годы война казалась мне прекрасной, я хотел написать о ней – пережить ее, а потом описать. Война казалась мне красавицей-девушкой с дивным телом, длинными черными волосами и золотистыми глазами, чарующим голосом, а обернулась старой злобной ведьмой, мстительной мегерой, безжалостной и бесчеловечной. Страшные образы преследуют меня, поднимаясь из самых потаенных глубин памяти. Изуродованные тела, оторванные головы, усеявшие грязные улицы, лужи бензина, лужи крови. Едкая горечь во рту, холодный пот. В закутке без окон, освещенном одной голой электрической лампочкой, четверо мужчин напали на женщину. Двое сидят на ее ногах, третий стянул ремнем ее заломленные над головой руки, четвертый нескончаемо долго насилует ее. Все происходит странно беззвучно, как бывает в снах. Слышно только хриплое дыхание насильника и другое, женское – прерывистое, жалобное, задавленное страхом; может быть, сперва она кричала, потому что на нижней губе виден след удара, от которого лопнула кожа и брызнувшая кровь застыла звездой на подбородке. Дыхание насильника учащается, переходит в глухой звериный рык, низкий и мерный звук работающей машины, которая все ускоряет и ускоряет ход и, похоже, никогда уже не остановится.

Мэри появилась много позже – Мэри, которая неумеренно пила и которую поглотило море. «Я могла бы это сделать», – сказала она, когда мы плыли на катере через узкий пролив, отделявший остров от материка. Она вошла в море на закате. Прилив разглаживал волны, подступая к берегу медленными кругами винного цвета. Те, кто видел, как она заходит в воду, потом говорили, что она была спокойна, улыбалась. На ней был ее купальный костюм – голубой полукомбинезон без рукавов; она скользнула в воду между черными рифами, поплыла и плыла до тех пор, пока волны и нестерпимый блеск заходящего солнца не скрыли ее от глаз наблюдавших.

Я ничего не знал, ничего не видел, ничего не предчувствовал. Просто в спальне нашего домика все ее вещи были аккуратно сложены, как будто она готовилась к отъезду. На полу валялись пустые бутылки из-под рисовой водки, раззявленные пачки из-под сигарет. В сумке кое-какие женские мелочи – расческа, щетка для волос, пинцет для бровей, зеркальце, пудра, губная помада, носовой платок, а еще ключ и немного американских и японских денег; все выглядело так, словно она собиралась вернуться через пару часов. Единственный полицейский на этом острове – молодой парень с волосами ежиком, тщедушный, как подросток, – сделал опись. Но оставил все мне, посчитав, что я родственник или друг. Кроме того, мне позволили распорядиться останками – если их найдут, – кремировать или бросить обратно в море. Однако тело так и не нашли, только эти женские вещицы в доме. Наша хозяйка отобрала себе кое-что из одежды, красивые голубые туфельки, соломенную шляпу, чулки, солнечные очки и сумку. Документы я сжег во дворе. А ключ и другие мелочи бросил в море с борта катера, увозившего меня на материк. В глубине мелькнул золотистый блик, и я подумал: наверно, какая-нибудь прожорливая рыба – султанка или пагелл – заглотнула их.

Тело так и не было обнаружено. Мэри, с ее нежной смуглой кожей, с мускулистыми ногами танцовщицы и пловчихи, с длинными черными волосами… «Но почему?» – спросил полицейский. Вот и все, что он произнес. Словно я когда-нибудь мог бы найти ответ. Словно я владел ключом к разгадке.

Когда начинается буря, когда ветер упорно дует с моря, с востока, Мэри возвращается. Только не подумайте, что это галлюцинации или начало безумия (хотя тюремный врач, составлявший медицинское заключение, пометил мою карту роковой буквой Ψ^[4]), напротив, все мои --">