Геннадий Николаевич Головин - Стрельба по бегущему оленю

здесь рядышком с вами домик один сносим, — сказал он и умолк.

— Ну и что? — заулыбавшись, спросил дежурный из-за барьера.

— …а у вас там комнатушка одна опечатана, — скромно пояснил вошедший.

— Ну и что? — все так же улыбаясь, повторил дежурный.

— Как «ну и что?» — удивился посетитель. — Вы же ведь опечатывали?

Дежурный заулыбался и того шире.

— Я, дорогой товарищ, нигде никогда ничего не опечатываю, — сказал он и засмеялся. День был очень жаркий, и дежурному было очень скучно.

— Вы или не вы… — растерялся посетитель. — А у вас тут поглавнее кто-нибудь найдется?

— С тебя и старшины хватит, — сказал старшина сурово. Он обиделся.

— Ах, мать твою-перемать! — закричал тогда нервно посетитель. — А кому я простой запишу? Тебе что ли, харя немытая?!

— Так-так-так… — Дежурный милицейски заухмылялся и оживленно пододвинул, к себе чистый лист протокола. — Подождите, гражданин, не торопитесь! — запыхавшись, закончил он фразу, поймав посетителя возле дверей.

Человек в телогрейке рванулся, создался шум, и тут появился из кабинета капитан Еремин — Кирилл Кириллович.

— Что здесь происходит? — спросил он строго.

— Пьяный, товарищ капитан! — лаконично соврал дежурный.

— А где Соловьев? — спросил капитан, оглядев пустую дежурку.

— Соловьев к зубному пошел, на удаление! — быстро сориентировался дежурный.

Но тут человек в замасленной телогрейке снова завопил, будто не в учреждении находился, а в диком лесу:

— Товарищ капитан!

Еремин, уже уходивший, обернулся в дверях:

— Ну чего тебе?

— Я же к вам пришел! — закричал человек. — У меня же экскаватор простаивает! И вот — наряд выписан!

— Ну и что? — скучно удивился капитан Еремин и ушел в кабинет.

— У-ух, нар-р-род! — сказал, белея глазами, экскаваторщик. — По телевизору вас некому показывать, бюрократы!

— Тише, дядя, — умиротворяюще сказал на это старшина. — Ты сядь вот лучше на стульчик и не мельтеши, пока я на тебя протокольчик оформлю.

— Как-кой так-кой протокольчик?! За что — протокольчик?!

И опять пришлось дежурному ловить его у дверей — только на сей раз у дверей начальника. И вновь двери кабинета отворились.

— Ну чего ты буянишь? — утомленно стал стыдить телогрейку капитан Еремин. — Немолодой уже, и дети, наверно, есть…

— Потому и буяню, что — дети, — начал объяснять запыхавшийся экскаваторщик. — Их кормить нужно. А у меня из-за вашего бюрократизма, — и не сдержавшись, он снова заорал, — простой! Кто мне оплотит?

Капитан между тем повел носом, но никаких ожидаемых запахов не обнаружил.

— Вы что ль оплотите? Или вот этот ваш? Тогда пожалуйста — я хоть все лето загорать буду! Вы только платите мне мои пять двадцать или сто процентов по бюллетеню, и хорошо, я согласен, пожалуйста!

— А откуда он, этот, взялся? — наконец удивился капитан, обращаясь мимо телогрейки к дежурному.

— Пришел… — невнятно объяснил старшина. — Начал сквернословить… Убежать пытался…

— Что же это ты, брат? — повеселел капитан. — Вроде как и не пьяный даже. Может, психованный, так ты так и доложи.

Дежурный преданно засмеялся.

— Станешь тут психованным, — неожиданно угомонился экскаваторщик. — Я пришел. Тихо-мирно все ему рассказал. И что дом ломать будем, и что в доме — комната, вами опечатанная. Как хотите, я могу, конечно, поломать и так, только вы же первые ко мне потом и прицепитесь.

— Кто это прицепится? — грозно оборвал капитан.

— Ну уж ладно. Не так, может, выразился…

— Мы к честному человеку не цепляемся! — не стал и слушать Кирилл Кириллович. — А вот к пьяницам! — Он ткнул пальцем в экскаваторщика. — К хулиганам всех мастей! — Он опять указал на него. — К тунеядцам, спекулянтам и прочим — цепляемся и бу-удем цепляться! — Капитан повел очами на старшину.

Тот уже давно стоял по стойке смирно.

— Ясно вам это? — все еще с грозой в голосе спросил капитан. И тут же обыкновенным голосом, по-хорошему, без бюрократизма:

— А что у нас, кстати, в этом доме, Ложкин?

— Красногвардейская, 24-а, должно быть, — напрягся старшина. — Может, Рахматуллин?

— Ка-акой Рахматуллин на Красногвардейской, 24-а, — поморщился капитан. — Это же тебе не Казарменная, 7, квартира 1.

— Симбирцев, что ли? — как на экзамене зарозовел Ложкин.

— Может быть, и Симбирцев, может быть… — раздумчиво произнес Кирилл Кириллович. — По крайней мере, что --">