Март Кивастик - Автопортрет с женой и лошадью

Это, правда, что Пилле другой раз заносит, но кто лишен высокомерия? Немного чванства есть во всех, даже в самом отъявленном тихоне. Особенно высокомерны пони, они вцепятся тебе в задницу, как только отвернешься. Маленькие всегда злые. Пилле никогда не лягалась. Косила глазом и прижимала уши, и как говорится, чванилась тоже, но не лягалась. Весной и летом в хорошую погоду ее действительно трудно поймать в загоне, но не оставалась же она снаружи одна, когда все остальные шли в конюшню. Немного поувертываться — это же игра. Пилле все-таки лошадь, ей необходимо носиться, все лошади носятся, черт побери.

Пилле стояла, подняв морду, и вглядывалась в сторону леса. Будто ждала появления лешего. Когда Пеэтер окликнул ее, она опустила голову и начала отступать. Пеэтер разломил морковку, раздался характерный хруст. Пилле развернулась и прислушалась. Морковку она чует за километр. Морковка мгновенно меняет ее настроение. Когда Пеэтер распахнул электропастуха, Пилле обнюхала его карман и попыталась вытянуть из него морковку. На куртке осталась слюна. Куртка, вещи, разные штуковины — какое это имеет значение. Пеэтер продел под уздечку повод и дал Пилле морковку. Потом еще одну — для успокоения совести. И еще одну. На душе легче не стало.

Днем конюшня обычно пустует. Конюх курил в дальнем конце манежа. Пеэтер помахал ему и завел Пилле в конюшню. Ее денник слева, последний перед помывочным помещением. Тут она прожила почти восемь лет. Примерно с того времени, как четырехлеткой оказалась в этой конюшне. Жеребенком, она год провела с матерью, потом еще годы в Таллинне, когда она принимала участие в состязаниях, и Пауль увез ее, чтобы удобнее было тренироваться. В незнакомых местах Пилле не нравится. Она психует, глаза тускнеют, голова понуро опускается, пропадает аппетит. Сама не своя становится. Она так привыкла к одному и тому же деннику. У себя дома. Пеэтеру захотелось сделать что-нибудь полезное, но все оказалось в порядке. Сено насыпано, овес в яслях, опилки свежайшие, соль почти новая, лишь слегка погрызенная. Делать было нечего. Пилле растопырила ноги и опорожнилась. Ну, хоть одна мелкая неприятность. Пеэтер снял с Пилле уздечку. Сама Пилле казалась очень довольной, что принесла домой свое говно. Пеэтер с силой оттолкнул лошадь, потому как она стояла над этой зеленой дымящейся кучей, словно охраняла сокровище. Он вынес столь дорогую сердцу Пилле кучу в хранилище для навоза. Вернувшись, принялся чистить лошадь. Пилле шарила мордой в яслях, в ноздри набился овес. Время от времени она поднимала голову и косилась на Пеэтера, чтобы тот не вздумал исподтишка есть овес. На всякий случай она была настороже. Сено уже разбросано по полу. Похоже, она терпеть не может это сено или же ей неудобно есть его из груды. Маленькую щетку она ненавидит. Наверное, ей щекотно. Раньше она просто бегала кругами по деннику, но получила пару раз по шее. Пауль врезал. После этого Пилле уже не уворачивается от щетки, но бьет копытом и подергивается, когда Пеэтер чистит ее. Против скребка она не возражает. Уход за хвостом ей нравится. Тогда ее голова расслабленно клонится вперед, глаза закрываются и дрожат губы. Кобыла и есть кобыла. Капризная и надменная и гордячка, а возьмешься за хвост и щетку — и ты уже друг. Пеэтер выпустил из рук хвост и шлепнул Пилле по крупу.

— Все, Пилле, удовольствие закончено, пойду за седлом.

Даже одно слово — седло — ей не нравится. Это было не самое новое, но ухоженное конкурное седло Кифера, подогнанное под спину Пилле. Не отдам его вместе с лошадью. Пусть хоть что-нибудь останется. Если не лошадь, то хоть седло в комнате вместо цветочного горшка — на вечную память о временах, когда еще ездили верхом. Пилле мотала головой, когда Пеэтер затягивал подпругу. В последнее время у нее появилась эта дурацкая привычка психовать из-за любой мелочи. Не нравится подпруга, не нравится мундштук, не нравится трензель, только сахар и нравится. Оседлав лошадь, Пеэтер повел ее на поводу из конюшни. Погода стояла не очень, ранняя весна, но в манеж идти тоже не хотелось. Пеэтер перевел лошадь через дорогу и с кряхтением залез в седло. Да, животик мешает, что и говорить. Хорошо, что никто не видел, как он взгромоздился, а то шуток не оберешься. Видел конюх, но это не считается. Конюхи здесь меняются каждые три месяца. В конце концов, они все оказываются пьющими, хотя поначалу кажутся молодцами. Что поделаешь, жажда сильнее. Во всяком случае, не --">