Роже Вайян - Закон

бедро.

— О чем думаешь? — спрашивает он.

Она оборачивается. Он ниже ее. За последние месяцы он совсем иссох, брюки на нем болтаются. Она видит, что его бьет дрожь и на висках блестят тяжелые капли пота.

— Ты, очевидно, хинин забыл принять! — напоминает она.

Он подходит к туалетному столику, наливает из кувшина воды в стакан для чистки зубов, проглатывает две розовые пилюльки. Его треплет малярия, как и большинство здешних жителей.

— Никогда ни о чем не думаю, — добавляет она.

Судья Алессандро удаляется в свой кабинет и открывает толстый том, книготорговец в Фодже специально для него разыскал и выслал почтой этот труд: Альберто дель Веккьо, «Законодательство императора Фридриха II. Турин. 1874». Фридрих II Швабский, император Римской империи, король Неаполитанский, Сицилийский и Апулийский XIII века, — любимый герои судьи. Он ложится на узенькую кушетку — теперь, когда донна Лукреция потребовала себе отдельную спальню, приходится довольствоваться этим малоудобным ложем.

В соседней комнате шумно ссорятся дети. Служанка, должно быть, спит себе на холодке — или на лестничной площадке, или в канцелярии суда; летом после полудня в ее каморке под самой крышей буквально нечем дышать. Донна Лукреция проходит в детскую и молча водворяет там порядок.

Сейчас арестанты затягивают песенку из репертуара Шарля Трене, слов они не понимают, и она звучит в их исполнении по-простонародному уныло. Летними вечерами громкоговоритель, установленный на Главной площади, передает всю программу итальянской радиостанции «Секондо», так что репертуар арестантов неистощим.

— Дай потрогать, — молит Тонио.

Он тянет руку к грудям, задорно распирающим ткань полотняного платьица.

Мариетта ударяет его по руке.

— Ну просят же тебя, — твердит он.

— А я не желаю, — говорит она.

Он заталкивает ее в тенистое местечко, под крыльцо дома с колоннадами. Августовское солнце, solleone, лев-солнце, немилосердно жжет топкую низину. В доме все еще спят свинцовым сном сиесты.

Тонио удается стиснуть запястье девушки, он прижимает ее к стене и наваливается всей тяжестью.

— Отцепись, а то сейчас людей позову.

Она отбивается и наконец отталкивает его. Но он по-прежнему жмется к ней.

— Мариетта, — шепчет он, — Мариетта, ti voglio tanto bene, я так тебя люблю… дай хоть потрогать…

— Можешь с моей сестрой такими пакостями заниматься!

— Если хочешь, я все брошу… детей, жену, дона Чезаре… увезу тебя на Север…

Мария, жена Тонио, старшая сестра Мариетты, появляется на крыльце. За шесть лет Тонио ухитрился сделать ей пятерых ребятишек; живот у нее сползает чуть не до колен, груди сползают на живот.

— Опять ты к ней вяжешься! — кричит она.

— Тише, дона Чезаре разбудишь, — отзывается Тонио.

— А ты, — кричит Мария, обращаясь к Мариетте, — а ты зачем к нему лезешь?

— Ничего я не лезу, — огрызается Мариетта. — Он сам мне проходу не дает.

— Вы же дона Чезаре разбудите, — пытается утихомирить женщин Тонио.

Джулия, мать Марии и Мариетты, тоже появляется на крыльце. Ей еще пятидесяти нет, но вся она какая-то уродливо-скрюченная, совсем как те корни кактуса-опунции, которые море выбрасывает на прибрежный песок; ссохшая, худющая, лицо желтое, а белки глаз, как у всех маляриков, красные.

— Очень-то мне нужен твой муженек, — кричит Мариетта. — Он сам ко мне все время пристает.

Теперь на Мариетту набрасывается и Джулия.

— Если тебе здесь не нравится, — кричит она дочери, — бери да уходи отсюда.

Мариетта вскидывает голову, в упор смотрит на мать, потом на сестру.

— Орите хоть до утра, — говорит она, — я все равно к ломбардцу не пойду.

— Конечно, тебе приятнее чужих мужей отбивать, — кричит старуха Джулия.

Между колоннами на втором этаже открываются ставни. На балкон выходит дон Чезаре. В мгновение ока воцаряется тишина.

Дону Чезаре семьдесят два года; со времени своей службы в королевском кавалерийском полку (в конце первой мировой войны) он почти не изменился, разве что раздобрел немного; держится все так же прямо и по-прежнему считается в округе лучшим охотником.

За спиной дона Чезаре вырисовывается в полутьме спальни силуэт Эльвиры.

Эльвира тоже дочь старухи Джулии. Марии — двадцать восемь, Эльвире двадцать четыре, Мариетте — семнадцать. И Джулия и Мария в свое время побывали наложницами дона Чезаре. Теперь ложе с ним делит Эльвира. Мариетта еще --">