Евгений Степанович Жук - Время в тумане

поговорили минут десять о том, кем и как проработал эти годы каждый. — Мой механик — из прикомандированных, как и ты, — заболел. Иди ко мне механиком. С собой не поселю — сам видишь, теснота. Но рядом такая же комната. Один жить будешь — невесту заведешь. — Холстов по-доброму и хорошо рассмеялся.

— Я водителем уже три месяца, — сказал Горин. — Деньги нужны. Скажи, что́ я могу здесь заработать?

— Деньги ему нужны, — опять рассмеялся Холстов. — Ты же их никогда не любил. Я помню, в техникуме… Может, ты другой, может, выпьем за встречу? Не предлагал — помню, не пил вовсе, а у меня есть, — говорил Холстов, доставая из маленького, часто дрожавшего холодильника коньяк и плитку шоколада. — Все есть, я приехал, так не было ничего. А теперь все — и телевизор, и телефон. Насел на директора совхоза — все и выбил. Можешь отсюда и жене звонить… Ну, выпьем, — уже утверждающе сказал он, протягивая рюмочку и ломая шоколад.

— Выпьем, — сказал и Горин и принял рюмку. — А звонить некому — ушла Ирина.

— Как ушла? — ставя рюмку и сделавшись серьезным, спросил Холстов. — Такая любовь была… Я Ирину не забыл. Тебя забыл, а ее помню. Ведь хороша, слов нет как хороша! И любила тебя…

— Не ставь, выпьем. — Горин нашел рюмку Холстова, чокнулся, сказал: «За встречу», выпил, и им вдруг овладело то полухмельное состояние, которое приходит от проделанного нелегкого пути, от неизвестности, от встречи с забытым и приятным человеком, от ощущения, что у тебя вот в этой глуши есть знакомый, даже приятель, что тебе рады и что у тебя здесь будет место, койка и даже чистые простыни и наволочка.

— Если еще и закуришь, я вот здесь упаду и умру, — сказал, опять заулыбавшись, Холстов, показывая на пол, застеленный куском брезента с лямками — тентом, прикрывающим зерно при перевозке.

— Иногда курю, — Горин помолчав и, решившись, сказал: — Словом, ушла Ирина и Сережку увела. У меня пацан: девять лет. — Горин вздохнул. — Не знаю, как жить без него буду. Сейчас у тестя. Все говорят «у тещи», а я — «у тестя». Теща так — курица, а тесть — жлоб, ох, и жлоб, говорить не хочется. — Горин сильно сжал рюмку, глаза остановились и стали злыми и обиженными.

— Так, значит, ушла Ирина? — Холстов не любил сильных объяснений, не выносил чужого горя и в любом другом случае вовсе переключил бы разговор на что-то иное, веселое, но неожиданная встреча, давние приятельские чувства к Горину не разрешили ему сделать это; он задавал глупые вопросы, понимал, как они глупы, и досада на Горина за то, что такая веселая встреча превращается во что-то нудное, горестное, появилась у него.

Горин почувствовал это. Он хотел что-то сказать, но смолк, отрешившись и уставившись в одну точку.

— Послушай, — Холстов справился с собой. — Я в таких случаях дурак, ну прямо круглый. У меня ведь все обыкновенно. Женат, две девочки, жена говорит, что любит, я ей тоже это иногда говорю… Живем… Теща и тесть — на Севере, мои (он имел в виду своих родителей) — в деревне. Словом, живем. — Холстов помолчал и, внутренне насилуя себя и почти надрываясь — он никогда, прожив три десятка, не говорил таких слов, хотя обыкновенными были эти слова, — сказал: — Ты расскажи, Анатолий, что случилось. Такая девчонка… А как за тобой бегала… Я помню… Чуть не на все тренировки приходила (в техникуме Холстов и Горин занимались в секции бокса). А я, балбес, как старался… Весь последний курс ее домой провожали. Рыцари… Холстов болтает, Горин молчит. Потом — бац! Горин — женится, Холстов — в нокауте… Еле отошел… Секцию бросил, с тобой разошелся… Как из техникума еще не вылетел…

Он помолчал, потом оживился, напружинился и, превратившись в прежнего сильного, ловкого, веселого Холстова, бросил:

— Вот они — женщины, мы из-за них… а они… Но выпьем именно за них…

Он выпил, усмехнулся Горину, который едва пригубил, и уже напористо произнес:

— Так что случилось, Анатолий?

— Все так обыкновенно и по́шло — рассказывать не хочется, — поморщившись, сказал Горин. — Какую нам романтическую дурь в голову вбивают… Ну ничего реального… Любовь… Все так удивительно и прекрасно! Нужен герой… Вот я им и был. Как же! Чемпион города, области… А на первенстве России, как зацепил меня Симонов по подбородку, так и кончился герой… Но я не против! — взмахнул Горин руками с таким видом, будто Холстов возражал ему, а не внимательно слушал. — Я совсем не против. Каждому свое. Спорт только по --">