Вера Чайковская , Андрей Васильевич Саломатов , Михаил Рафаилович Садовский , Галина Щапова , Журнал Поляна , Владимир Глянц , Татьяна Кайсарова , Ирина Зубова , Олег Солдатов , Владимир Эйснер , Арсений Алексеев - Поляна, 2013 № 04 (6), ноябрь

участковый Жиганов и стал совать им в нос пустую кобуру. — Вот в этой кобуре.

— Да пошел ты отседа, дядя, покеда хоть кобура-то целая, а то надоешь — нос откусим.

Но тут Жиганов брык перед ними на колени и говорит:

— Я же понимаю, вы все ребята хорошие и не со зла, да мне и не надо сейчас-то, я и с кобурой пока похожу. А вот вы к вечеру, когда уж темно будет, подбросьте его в окно домоуправления. Предупреждаю, — вдруг вернулся он к командному тону, — окно будет специально открыто. — Видно он забыл, что смешно командовать, стоя на коленях.

Ребята засвистали и пошли в разные стороны.

— Стойте! Стойте! Христом-Богом молю.

Блатные остановились.

— Окошко, я говорю, в домоуправлении сам лично открою. А ты там или другой кто пройдете, вроде бы просто, шел парень мимо, никто и фамилии его не знает, и вдруг шварк в окно пакет в газете, а что в газете-то и за какое число газета? Кинул быстренько, а сам дальше. Христом-Богом молю: жена, дети. Сделаете, что ли?

— А ты чего, дядя, к Толику Кривому прие…ыавешься? — говорят ему блатные.

— Дак он, это… Пьяный тут и-шел…

— А ты, счас, какой? Тверезый, что ли? — заржали они.

— А Мирку ты забыл уже чем угрожал?

— Все похерю, вот ей-богу! Мухи не обижу.

— Ничего не обещаем, — говорят. — Если будешь шелковый, все может быть. Может, и сегодня вечером, а может… в субботу утром, — тут опять громко заржали шестерки — особенно чуткие к тем формам мелкоуголовного юмора, что связаны с унижением личности.

— Не. Только не в субботу. Мне же сегодня оружие сдавать. Не погубите, — он все это время стоял перед ними на коленях, не жалея своих темносиних форменных галифе.

— Дак приноси сюда бумагу на Мирка и при нас здеся похерь.

— Счас прям? — он поднялся с коленей, угодливо и пришибленно глядя на своих повелителей. — Ну я тогда побежал? — искательно испросил он разрешения, отряхивая коленки от белесоватой пыли.

— Дуй, дядя, за бумагой! — дурашливо сказал один.

— Представь, что у тебя фитиль в ж…, — добавил другой.

— Гляди, штанов не обмочи, — сказал третий.

— Хорошие же все ребята, — говорил Жиганов, убегая мелкой побежкой.

Мне его совсем не было жалко. Змей он. Как-то зимой поймал меня во дворе дома З-б. Я сидел на доске объявлений и шпингалетом баловался. Я-то и не заметил, что сижу на доске объявлений, потому что она совсем утонула в здоровенном сугробе.

— Ты, мальчик, чей будешь? — сладко спросил он. — Это у тебя что?

— Затвор ружейный.

— Дай мне посмотреть.

Только я ему дал, он хвать меня за руку, сволок с доски и отвел в домоуправление, где тетя Шура-паспортистка работает, мама одной девчонки, Вальки Симутенко. Может быть, себе «В» наколоть? Или еще лучше — В. С. Ну, ладно. Составил на меня протокол и за матерью послал.

— Сынок ваш? Да-а-а, не порадовал. У него, Зоя Никаноровна, нехорошие наклонности. Вот, отобрал у него, как вы думаете что? Вы думаете — это оконный шпингалет? А он думает, что это затвор от винтовки. Вот она наклонность, значит, к огнестрельному оружию. Так не долго и…

— Что не долго? — грозно спросила мама.

— Не, я так, — он прошелся по домоуправлению, заложив руки за спину.

— И потом — сидел на доске объявлений. Мог валенками разбить стекло. (Во врет, гад! Никакого там стекла не было.) Как вам это понравится? Я вас, конечно, уважаю, но вам надо обратить внимание на этого шкета. Иначе — поставим на учет.

Спасибо хоть мама при нем не стала, но только вышли за порог, как она мне врежет, я только как завою…

Ну, а чем-то дело кончилось, с пестолем? Жиганов принес им какую-то бумагу, они ее понюхали (шестерки посмеялись), потом читали вверх ногами, а потом подожгли и говорят:

— Хорошо горит.

— Я для вас — на все… только, прошу, подкиньте, как договаривались.

— Говоришь, окно в домоуправлении открыто будет?

— Открыто-открыто. Вот как истинный Бог, мухи не обижу.

— Перекрестись! — говорят ему.

— Ну, что вы, парни. Я же коммунист, — он оглянулся. Вдруг кто увидит? Будет похуже история, чем с пистолетом.

Они давяще молчали.

— Так что? Сделаете?

— Ты не коммунист, а козел, понял? Если тебе говорят: перекрестись, делай сразу, а не то будешь у нас креститься с утра до вечера.

Он еще раз оглянулся на все стороны, икнул и быстро-быстро перекрестился.

— Так бы и сразу, — сказали ему.

— Так что? — он полусклонился в --">