Лариса Райт - Когда осыпается яблонев цвет

кружевные панталоны, аккуратные белые туфельки с бантиками и такой же аккуратный атласный бант в волосах), этим невидимым, но явно присутствующим человеком должна была быть строгая гувернантка-француженка или в крайнем случае англичанка. Но поведение остальных людей (искренние улыбки, приветственные взмахи, чей-то веселый выкрик: «Здрасте, Галиниванна!») заставляло Марту думать, что за спиной малышки стояла ее бабушка. Хотя никаких других доказательств этому не было. Про «Галиниванну» сразу же забывали, окружали девочку плотным кольцом, засыпали вопросами:

– Как жизнь, молодежь?

– Где пропадала?

– А кавалер тебе не нужен?

– Торт будешь?

Девочка вертела головой и, ничего никому не отвечая, только заразительно смеялась. Смеялась и музыкантша, но неожиданно смех обрывала и спрашивала серьезно, почти строго:

– Споешь?

Малышка кивала, морщила лобик, и вид ее делался серьезным и сосредоточенным. Она вставала спиной к роялю и лицом к собравшимся, которые тут же в сознании Марты будто отлетали на задний план и снова превращались в безликую серую массу. Теперь воображение рисовало только двоих: женщину и девочку. Был еще рояль – старый, но крепкий, связывавший мощной невидимой нитью ту, что играла, и ту, что пела под аккомпанемент. Проснувшись, Марта никогда не могла вспомнить ни слов, ни мелодии, хотя была уверена, что слышала и то, и другое неоднократно. Но память играла с ней злую шутку, не давая узнать все до конца. Хотя, может быть, наоборот, берегла… Четко Марта помнила только видения. Женщина за роялем одобрительно улыбалась и даже хвалила маленькую исполнительницу. У певшей малышки, которой на вид было года четыре, не больше, были светлые вьющиеся волосы, пухлые розовые щечки, да и вся фигурка не отличалась детской субтильностью. На лице девочки сияла совершенно беззаботная, искренняя, добрая улыбка. И худая как жердь, хитрая и расчетливая темноволосая Марта никак не могла понять, откуда взялась в ней уверенность в том, что это милое, наивное маленькое существо – она и никто другой. Но уверенность эта крепла с каждым очередным повторением сна, как крепло и осознание того, что красавица аккомпаниатор была ее матерью. Но куда же исчезла из ее жизни эта очаровательная женщина, да и все остальные присутствовавшие в комнате люди (бабушка-гувернантка, цветастые платья теплых оттенков, брюки клеш и внимательные взгляды), – об этом Марта не имела ни малейшего представления. А представить хотелось. Хотелось до того сильно, что каждый раз, когда реальность выхватывала ее из чарующего сна, Марта чувствовала тяжесть в груди и слышала звуки своего тяжелого, напряженного дыхания.

– Так хорошо дышится, правда? Ты из-за этого так пыхтишь? Хочешь набрать в легкие все Средиземное море?

Марта, все еще очарованная вновь посетившим ее видением, наконец разлепила веки, задумчиво посмотрела в пенящиеся детским восторгом глаза приятельницы и ничего не ответила. А что тут ответишь? Дышать уж точно было бы легче, если бы вокруг не галдели на разных языках маленькие дети, не кричали бы на них родители, не играла бы в баскетбол молодежь, громко хихикая и рискуя поставить синяк тому, кто не сумеет вовремя увернуться от мяча, не тянул бы из динамиков бара свою вечную «Only you» Элвис Пресли и не задавала бы своих восторженных вопросов глупая, наивная Ниночка.

– Кофейку? – Приятельница сделала выразительный жест в сторону бара.

Марта мотнула головой и перевернулась в шезлонге, лениво прикрыв глаза.

– А я выпью. Кофе тут, конечно, бурда, ты права, но со льдом вполне сносно.

Марта пробурчала нечто невыразительное, что могло означать как недовольство, так и согласие. На самом деле она хотела сказать только одно: «Иди, ради бога, и побыстрее». Ниночка торопливостью не отличалась: долго копалась в сумочке в поисках мелочи, еще дольше завязывала парео и надевала шляпку, пытаясь удостовериться в собственной неотразимости, разглядывала свое отражение в солнечных очках. Потом, удовлетворенно кивнув и улыбнувшись, всунула ножки с напедикюренными пальчиками в сандалии, больше подходящие для вечернего выхода в ресторан, чем для прогулок по пляжу, и наконец удалилась – естественно, вовсе не для того, чтобы получать удовольствие от сомнительного напитка, гордо именуемого барменом айс-кофе, а исключительно из желания лишний раз поболтать с барменом. И конечно же, чтобы убедиться не --">