Лариса Райт - Королева двора

палочку и поставили на берегу табличку «Купаться запрещено». В другое время Ксанка, может, и плюнула бы на табличку, но очередное ослушание грозило отлучением не только от голубятни, но и от улицы вообще, а потому позволять подруге расстраиваться было никак нельзя. Если она решит предаться горю, Ксанке не останется ничего другого, как отправиться домой и читать очередную муру из списка внеклассной литературы. Список состоял из тридцати заданных на лето произведений, из которых одолела она со скрипом, слезами и скандалами не больше пяти. Нет, она не могла позволить Верочке уйти и с жаром принялась исправлять допущенную оплошность.

– Да ты приглядись, Верунь, – жердь, да и только. – Это не были просто слова. Ксанка, крепкая, ладно сбитая, с уже начавшей оформляться к одиннадцати годам грудью, на самом деле считала худышек несчастными, а Верочкину полноту – скорее достоинством, нежели недостатком.

– Подумаешь, жердь. Зато глаза какие! И смотрит на него.

– На него все смотрят, хотя, по-моему, спектакль давно перестал быть интересным.

Словно в подтверждение ее словам балерина опустила голову, протиснулась между Борькой и тетей Шурой и пошла прочь.

– Ишь ты! – Ксанка почувствовала, как против воли в ней появилось уважение к незнакомой девочке. – Видишь, – она с энтузиазмом пихнула Верочку в бок, – ей плевать на твоего Мишку. У них в балете небось и не такие па выделывают.

– Ничего не на моего, – не преминула покраснеть Верочка, но все же заулыбалась. Маленькая балерина уходила, не оборачиваясь, совершенно не заботясь о том, чем закончится Мишкино восхождение. А значит, можно было продолжать мечтать, что когда-нибудь вместо дежурного «Привет, колобок!» он скажет: «Здравствуй, Вера», и тогда…

– Все, концерт окончен. Не боись, целехонек твой Ромео. – Ксанка небрежно дернула рукой в сторону забора – Мишка понуро стоял уже на другой крыше. – Пойдем отсюда!

– А куда? – Верочка, наконец, переключила внимание на подругу.

– Да куда угодно! Лишь бы подальше отсюда.

– Ой! Подальше нельзя. Мне мама сказала сегодня в центр не ездить. Там Высоцкого хоронят.

– Кого? – Ксанка была хорошей актрисой. В то время невозможно было поверить, что кто-то не знал этой фамилии, но Верочка – образец наивности – поверила:

– Ты что, не знаешь?!

– А надо? – Недоумение было изумительным. Ксанку похвалил бы сам Станиславский и еще рассказал бы о ней Немировичу, как его там… Датченко… Дарченко, да, в общем, все равно.

– Да ты что?! Он же такой актер, и поэт, и песни пел. У тебя разве родители на Таганку не ходят?

– В тюрьму, что ли?

– Издеваешься, да? – Это перебор даже для доверчивой Верочки.

– Ты про театр? Нет, не ходят. – Это уже чистая правда. Театралами Ксанкиных родителей назвать было нельзя.

– А мои «Гамлета» видели. Жаль, детей на вечерние спектакли не пускают. Но я зато кассеты его слушаю и кино смотрела. Неужели ты «Вертикаль» не смотрела? Он там еще про скалолазочку поет.

– Не смотрела. – Ксанке наскучило врать. Она и фильм видела, и песню знала, но ей необходимо было уйти со двора и Верочку увести. – А что, у тебя кассеты есть?

– Ага.

– Пойдем, послушаем?

Верочка в последний раз обернулась к забору. Конечно, ей ужасно хотелось, чтобы Мишка заметил ее восхищенные глаза, чтобы понял, что она не ушла, как та, другая, не бросила его, а осталась до последнего, волнуясь и беспокоясь, и переживая, но все же возмущение невежеством подруги оказалось сильнее:

– Пошли. – Она решительно направилась к подъезду. – Я тебе романсы поставлю.

– Романсы? – Теперь Ксанке не надо было притворяться. У них в доме кроме «…гляди-кась, попугайчики», да «в желтой, жаркой Африке…» редко что можно было услышать.

– Тебе понравятся. – Верочка открыла дверь, и Ксанка, прежде чем нырнуть в прохладный мрак подъезда, все же не удержалась: обернулась и тут же вздохнула с облегчением, увидев, как долговязая Мишкина фигура слезает с крыши гаража. Слава тебе, Господи, дошел, не расшибся. И слава тебе, Господи, никто не заметил ее напряжения, никто не угадал ее чувств – ни Верочка, ни Мишка, ни остальные ребята и ни эта противная новенькая, ради которой не обращающий никакого внимания на дворовых девчонок мальчишка вдруг устроил целый спектакль. Но это только Верочка способна рыдать в подушку и бескорыстно восхищаться соперницами. Ксанка --">