Джеймс Олдридж - Папина сорока

обязанность следить, чтобы ни один такой бродяга не подкрался к Мэгги. Мики должен был не подпускать собак к нашим кошкам и сороке. Мэгги в свою очередь было поручено предупреждать всех остальных о появлении змей: летом везде было полным-полно ядовитых змей.

Такова была структура этого мирка, ибо именно так решил упорядочить его отец. И это себя оправдывало. Более того, в мирке этом существовали свои правила приличия. Дважды в день отец выстраивал для кормежки всех своих любимцев — Мики, трех кошек и Мэгги, и никто из них не смел начать, прежде чем остальные не получили своей порции. Другими словами, никто не прикасался к еде, пока отец не начинал кормить Мэгги, потому что ее приходилось кормить с рук.

Кормежка была самым уязвимым звеном в искусственно созданной системе их взаимоотношений. Не думаю даже, чтобы они завидовали друг другу, но Мики, например, процедура кормления явно приводила в замешательство. Он растягивался на полу и лежал с закрытыми глазами, пока отец не позволял приступить к еде. Кошки неизменно делали вид, что их это не касается. И только Мэгги все это по-настоящему нравилось, вероятно потому, что все ждали ее, а она дерзко подгоняла отца: «Ско-рей! Ско-рей!» — пока он не бросал ей в клюв пищу. И тогда ее крик переходил в вульгарное «чав-чав-чав».

Мэгги так дерзко и бесцеремонно обращалась с остальными папиными любимцами, что я часто удивлялся, почему они на нее не бросятся, когда она, бывало, докучает им своим криком и насмешками, поднимает ложную тревогу, отчаянно вопит: «Волк! Волк!» — и вообще всячески позорит их всех своим недостойным поведением.

Иногда я замечал, как кто-нибудь из них бросал на Мэгги недобрый взгляд, как будто представляя себе, как она в конце концов захрустит у него на зубах. Но это случалось редко. Она дразнила их, но они оставались ей верны, несмотря на все ее дерзости.

По правде говоря, в проделках Мэгги было что-то от юмора, который таил в душе отец. Взять хотя бы слова, которым он ее выучил. О, конечно, никакого сквернословия: такие шутки были у нас не в чести. Просто-напросто, усевшись на заборе ни свет ни заря, Мэгги кричала всем прохожим своим пронзительным скрипучим голосом: «Привет! Привет! Привет!» А потом задорно верещала вдогонку: «Пока! Пока! Пока!» — и хохотала, как смеется собственным мыслям выжившая из ума старуха.

Людям это не нравилось — их раздражали эти крики. А Мэгги приветствовала таким образом и кошек с собаками. Иногда она поджидала их, притаившись за проволочным забором, а подпустив поближе, оглушала внезапно своим криком. Тут уж она вдоволь хохотала и верещала себе в безопасности за забором, пока они фыркали и лаяли на нее.

Мясник ее просто ненавидел.

Каждое утро в одиннадцать часов сорока поджидала его у ворот. Как только мясник с корзинкой в руках вылезал из своей повозки, она прыгала в корзинку и торжествующе кричала, пока он бежал к дому: «Вот мой обед! Вот мой обед! Вот мой обед!»

Ее кормили мясным фаршем, и мясник не смел и руку протянуть к пакету, чтобы отдать его матери, так больно клюнула его однажды Мэгги. Матери самой приходилось брать мясо, и даже на нее Мэгги дерзко покрикивала: «Отдай мой обед! Отдай мой обед! Отдай мой обед!»

Иногда мама, чтобы подшутить над отцом, давала Мэгги до ужина несколько кусочков мяса, но сорока, проглотив один, сразу отходила в сторонку и терпеливо ждала вечерней процедуры кормления.

В огороде Мэгги тоже находила себе пищу и развлечение. Каждый раз, когда, копая грядки, отец выкапывал червяка, раздавался крик Мэгги: «Еще один!» Она бросалась на несчастного червяка, и тогда слышалось только «чав-чав-чав». Червяки были единственной пищей, которую она хватала сама.

Конечно, этому удивительному содружеству рано или поздно должен был прийти конец, но несколько лет все шло довольно мирно. Я думал, что осью этого мироздания была Мэгги, но оказалось, что держалось-то все на Мики, потому что, когда Мики не стало, весь этот мир рухнул.

У Мики была одна слабость. Утром по понедельникам и субботам, когда отец копался в саду, Мики бегал за реку на скотоводческие фермы и гонял там овец, просто так, ради удовольствия. К сожалению, овцы из-за этого тощали, и овцеводы были решительно против подобных развлечений Мики. По простоте душевной они даже явились к отцу и попросили его написать передовую об опасности, которую представляют для овцеводства резвящиеся собаки. И отец написал эту передовую в самых --">