Дмитрий Михайлович Урнов - Словами лошади

— «Ба-ба-барокко», — и наездник спрятал рукопись в сундук, добавив: — Вообще ты вовремя пришел. Нам руки нужны. Держи, да крепче, бар-рокко!

Тут было, право, не до рукописи. Тут нужно было жеребцам… тут нужно было жеребцов молодых холостить, чтобы не растрачивали они лишней нервной энергии и все силы отдавали спорту. Какое, в самом деле, может быть барокко?

Смешались в кучу кони, люди. Обычное время, казалось, было выключено до срока, пока мы не управимся. А потом в порядке ритуала полагалось еще изжарить и съесть то, чего мы сами же несчастных лишали. И только глубокой ночью я вспомнил: «Насущные проблемы!» Но было уже поздно, поистине поздно, и давно спал наездник, спрятавший рукопись вместе со сбруей.

На заседание я явился без опозданий, но без рукописи и без какого бы то ни было своего мнения. Не было мнения и у всей группы, потому что цепь замкнулась на мне. Однако наши киты, способные разом проглотить любого оппонента, если только дело касалось Ренессанса, во всем прочем отличались крайним добродушием.

— Поскольку моя ’гукопись находится в настоящее в’гемя в э… э… седельном …э… ящике и не может быть обсуждена непосредственно, я позволю себе сделать лишь несколько предварительных замечаний.

Вот все, что сказал Воронцов-Дашков. Ему говорили: «А рукопись? Что стало с рукописью?» Кит отвечал:

— П’гостите, но я и сам был молод. Я понимаю п’гек’гасно, как это бывает!

— Хорошо бы, конечно, его прямо там на конюшне выпороть, как в старое доброе время полагалось, — высказал мнение Скобелев, но этот вариант даже на голосование не поставили.

Так это и осталось в летописях Центра изучения всемирной литературы: «Еще Воронцов-Дашков указал в той рукописи, что побывала в седельном ящике… Рукопись из седельного ящика явилась новым вкладом в науку».

А мне этот случай придал смелости, и я тоже решил сделать какой-нибудь вклад. Но разве китов чем-нибудь удивишь? Они давно все открыли. Все. «А вы что думаете, молодой человек?»

Ответ пришел неожиданно. Встретился мне Одуев Валентин Михайлович. Тоже кит, только по конной части. Знаток иппической^[3] истории. И его трудно было чем-нибудь удивить.

— Подумаешь, Байрон! В седле сидел по-любительски, — так он отозвался, когда я ему сообщил, что чуть было не вступил в переписку с внучкой великого поэта и действительно большого любителя верховой езды.

Потом знаток спросил:

— А вы где сейчас состоите?

— В группе Возрождения.

— Возрождения чего?

— Это в Центре изучения всемирной литературы.

— Ах, вот как! — и лицо знатока осветилось. — Значит, вы служите в Департаменте коннозаводства.

— Не коннозаводства, а всемирной литературы. Ренессанс изучаем… барокко…

— Так ведь в этом же здании находился прежде Департамент коннозаводства. И, между прочим, жила Марья Александровна.

— Какая Марья Александровна?

— Дочь Пушкина, — объяснил знаток. — Она же была замужем за директором департамента и имела там одно время казенную квартиру. С нее, с Марьи Александровны, Лев Николаевич Анну Каренину писал. Вот был конник!

— Кто был конник?

— Лев Николаевич. Правда, конного дела он как следует не знал, но в лошадях все же разбирался.

Так говорил знаток. А у меня родилась идея. Спрошу-ка я у наших китов, осознают ли они, какие ступени попирают, в каких стенах спорят о барокко. Придет моя очередь поставить вопрос: «А вы что думаете?» И сам Тацит смиренно скажет: «Поскольку мы некомпетентны в данной области…» И даже Скобелев дрогнет. А я предложу тему: «Насущные проблемы изучения литературно-иппической истории». Краткие тезисы: «Верно ли Шекспир оценил коня? Хорошо ли Байрон держался в седле? И знал ли Толстой толк в лошадях?»

Как только началось заседание с обсуждением моих конно-критических тезисов, профессор Скобелев, который командовал группой Возрождения, сказал, по обыкновению:

— У кого будут вопросы?

Будто в самом деле обсуждались какие-нибудь очередные проблемы барокко!

— Если позволите, — произнес тут Тацит и продолжил: — Думает ли автор коснуться воззрений Платона на управление упряжкой коней?

Платон! При чем же здесь Платон? Оставалось прибегнуть к обычной в таких случаях формуле:

— Названной проблемой мне заниматься не приходилось.

Со студенческих лет проверено. Если вы ни бум-бум, не надо мямлить: «Не знаю»… Скажите с достоинством: «Проблемой не --">