Паоло Джордано - Человеческое тело

полковника, когда тот заводит разговор по душам.

— Наверное, вы просто пытались ее защитить, — отвечает он.

Баллезио морщится, словно Эджитто сморозил глупость.

— Наверное. Ну ладно. Просто я боюсь съехать с катушек. Не знаю, понимаете вы меня или нет. — Он вытягивает ноги и, не обращая ни на кого внимания, поправляет через брюки резинку трусов. — Каждый день с утра до вечера талдычат о том, что у кого-то опять поехала крыша. Может, мне сходить к неврологу? Как вы считаете, лейтенант? Снять кардиограмму или еще что-нибудь?

— Не вижу для этого оснований, синьор.

— А может, вы меня посмотрите? Ну, поглядите мне в зрачки и все такое.

— Полковник, я ортопед.

— Но чему-то вас в университете учили?

— Если хотите, могу посоветовать хорошего специалиста.

Баллезио что-то бурчит в ответ. По сторонам ото рта у него пролегли две глубокие складки, с которыми он похож на рыбу. Когда Эджитто с ним только познакомился, полковник не выглядел настолько вымотанным.

— Меня от вашей серьезности просто тошнит, я вам никогда не говорил? Серьезность и довела вас до ручки. Вы хоть иногда расслабляйтесь, научитесь принимать все как есть! Или придумайте, чем заняться в свободное время! О детях никогда не мечтали?

— Простите?

— О детях, лейтенант. О детях.

— Нет, синьор.

— Не знаю, чего вы ждете. С рождением ребенка у вас здорово прочистятся мозги. Знаете, я ведь давно за вами наблюдаю. Все сидите и занимаетесь самоедством. Смотрите, как выстроилась эта рота! Просто стадо баранов!

Эджитто прослеживает за взглядом Баллезио — на оркестр и дальше, на поле. Его внимание привлекает один из зрителей. На плечах у него сидит ребенок, а сам он замер, не шевелясь, в неестественно прямой позе военного. При встрече со знакомыми лейтенанта всегда охватывает неясная тревога, вот и сейчас ему неспокойно. Мужчина откашливается в кулак, и Эджитто узнает сержанта Рене.

— Да ведь это… — осекается он.

— Что? Что такое? — спрашивает полковник.

— Ничего, извините.

Антонио Рене. В последний день, прощаясь в аэропорту, они сухо пожали друг другу руки, и с той поры Эджитто не вспоминал о нем — по крайней мере, лично о нем. Когда он думает о командировке, то вспоминает не отдельные лица, а всех сразу.

Парад его больше не интересует, и он решает издалека понаблюдать за сержантом. Тот не стал пробиваться в первые ряды, и, вероятно, оттуда, где он стоит, плохо видно. Ребенок сидит у Рене на плечах, держа его за волосы, как за вожжи, и показывает пальцем на солдат, на флаги, на музыкантов с инструментами. Волосы, вот в чем дело. В долине сержант брился под ноль, а сейчас они почти закрывают уши — каштановые, слегка вьющиеся. Рене — еще один персонаж из прошлого, он тоже изменил лицо, чтобы самому себя не узнавать.

Баллезио что-то бормочет о тахикардии, которой у него точно нет. Эджитто рассеянно отвечает:

— Зайдите после обеда! Выпишу вам транквилизатор.

— Транквилизатор? Вы совсем спятили? После него не стоит!

Над плацем проносятся на низкой высоте три истребителя-бомбардировщика, потом резко взмывают ввысь, оставляя в небе цветные полосы. Ложатся на спину, их траектории пересекаются. Малыш на плечах у Рене вне себя от восторга. Одновременно с его головой сотни других голов поднимаются кверху — все, кроме голов стоящих в строю солдат, продолжающих сурово смотреть вперед на что-то, что видно лишь им одним.

После парада Эджитто сливается с толпой. Родственники военных толкутся на плацу, приходится пробираться между ними. Когда его останавливают, он отделывается рукопожатием на ходу. Краем глаза он следит за сержантом. Вдруг ему кажется, что тот собирается развернуться и уйти, но сержант никуда не уходит. Эджитто приближается и, оказавшись напротив сержанта, снимает шляпу.

— Рене! — зовет он.

— Привет, док!

Сержант опускает ребенка на землю. Подходит женщина и берет его за руку. Эджитто кивает ей в знак приветствия, но она не отвечает, только сжимает губы и отступает назад. Рене нервно роется в кармане куртки, достает пачку сигарет и закуривает. Вот что не изменилось: он по-прежнему курит тонкие белые женские сигареты.

— Как дела, сержант?

— Нормально, — поспешно отвечает Рене. Потом повторяет, но уже не так решительно: — Нормально. Стараюсь сам себе помогать.

— Это правильно. Самому себе надо помогать.

— А вы, док?

Эджитто улыбается:

— Я тоже… --">