Аше Гарридо - И два рубля автоответчику

совсем никакая. Ее даже и вовсе не заметить запросто можно было. На школьные дискотеки она приходила в купленных Викторией Александровной нарядных платьях. Это могло бы превратить ее в мишень для насмешек – но даже в этих нелепых тряпках Вероника оставалась совершенно незаметной.

Мать была недовольна даже тем, что Никуся с ней никогда не спорит: вот ведь безответная! – ругала она дочь. Тебя так и в жизни заклюют и затрут, а ты за себя постоять не сможешь. Дочь не возражала и на это.

Так что и насчет жениха не возразила. Конечно, Виктория Александровна не сама его нашла. Просто помогла бестолковой дочери не упустить момент.

Дело было так. Девчонки с факультета по праздникам и прочим выходным бегали на танцы в военно-морское училище. Вероника не очень понимала, зачем ей тоже нужно с ними ходить – но мать настояла на своем, как всегда, без особых усилий. А в том году в училище приехали на практику выпускники аж из Питера. И один из них, парень серьезный, на вид старше своих лет, с усатым, но немного рыбьим профилем, почему-то из всех филологичек выбрал невзрачную Никусю. Он вообще практичный парень был, увидел, что в городе К. подушки дешевле – и купил пару, домой отвезти. А может, и не потому. Может, в тот год подушки дефицитом были. Уже и не помню. Так или иначе, купил он эти подушки, как раз когда шел в гости – с Викторией Александровной знакомиться. Ну и, конечно, деть их было некуда, так с подушками и цветами он в первый раз в доме и появился. Цветы будущей теще вручил, а подушками произвел на нее же неотразимое впечатление. Они быстро поладили и обо всем договорились.

– Да вы не беспокойтесь, Виктория Александровна. Я же понимаю, что Никуся не такая, как все…

Весь позор матери заключался в этих словах. Не такими, как все, могли быть выдающиеся пианисты или другие великие люди. За славу и всенародное признание им можно было многое простить, так понимала Виктория Александровна. А недотепе Веронике, которая звезд с неба не хватает, странностей не положено. И кто виноват? Мать виновата, не на школу же валить, если мать сама педагог с большим стажем.

– Она же совсем как ребенок, – продолжал раскрывать душу будущий зять. – В детстве застряла. Но я Никусю по-настоящему люблю, и терпения мне хватит. Не переживайте, Виктория Александровна. Перевоспитаем.

Понимание и сочувствие со стороны зятя Виктории Александровне радости не доставило. Как будто пониманием и сочувствием зять покрывал педагогические просчеты самой Виктории Александровны.

Сколько раз сама она говорила непутёвой дочери: ты неподдающаяся, с тобой никакие педагогические методы не работают, я уже все перепробовала! А тут самоуверенный мужик вдвое моложе Виктории Александровны снисходительно обещает выправить все ее провалы и недоработки.

А Никуся и на самом деле была мутантом. Только никаким не камелопардом, конечно. Просто у нее в организме развилась особая железа, науке неизвестная, и никакие УЗИ и рентгены никогда эту железу не показали, и никакие анализы ее деятельности не обнаружили. А эта железа постоянно, все годы недолгой и тусклой жизни Вероники Мармарёвой вырабатывала особое вещество. Это вещество накапливалось в ее организме, откладывалось в костях и мягких тканях. Всё тело Никуси было буквально пропитано им.

И ведь никто не знал.

Жизнь шла своим чередом, Никуся взрослела, Виктория Александровна старилась, Сергей Иннокентьевич создал успешный бизнес буквально на пустом месте – и стали они жить-поживать и еще больше добра наживать.

– Вы мне как родная мама, – говорил Сергей Иннокентьевич Виктории Александровне.

А у Вероники еще со школы одна-единственная подруга осталась.

– Понимаешь… Ну да, я знаю, что Сережа мне изменяет. Но куда я от него? Маме нужно лечение. Я столько не заработаю. Никак. Да и привыкла она к такому уровню жизни. Она всегда считала, что должна так жить. А теперь у нее эта жизнь есть. Домработница, spa, машина с водителем. Сережа для нас ничего не жалеет. Ну и как я буду жить, если от него уйду?

– Ты-то? Прекрасно. Вот мать твоя, вампирица…

– Не надо так. Она добрая в душе. Она просто не смогла стать хорошей, ей жизнь не позволила. А я могу. Я выдержу. Должна же моя жизнь иметь хоть какой-то смысл, вот пусть --">