Олег Селедцов - Се восходим во Иерусалим

звонка учитель. Смотрит, у всех изделия готовы, а Андрюха с последней вешалкой возится. Всем пятерки в журнал, а Андрюхе — трояк, чтобы впредь не ленился. А братец мой и впрямь считает, что тройку заслуженно получил, впредь надо быть расторопнее.

Про отношения моего брата с девушками — разговор особый. Парень он видный. Высокий. Силушку имеет — дай Бог! Словом, девчатам он нравился. Чего, казалось бы, теряться? Ну, пользуйся своим счастьем. Вот они все у твоих ног. Погуляй с каждой, на ощупь попробуй, на вкус. Понравится какая — дальше гуляй, а не понравится — и кроме нашего городка есть жизнь на свете. Девчата сами ему в зазнобушки набивались, так и ходят под нашими окнами, песни поют, частушки выводят. А он и не слышит вроде. Знай себе, строгает чурочки да зверушек очередных вырезает. Идет, бывало, по улице, а навстречу девичья компания. Он скорей на другую сторону. Они, видя такое дело, смехом заливаются и тоже улицу переходят. Он краснеет весь, голову в плечи втягивает и, прижимаясь к заборам или стенам домов, пропускает девчат, словно боясь, что они его покусают. Девчонкам и смешно, и обидно. Однажды после школьной дискотеки шли они, разгоряченные музыкой и танцами, и вот так же встретили моего братца. Так же прижался он к стене дома, втянув голову и зажмурив глаза, и тут самая боевая деваха не выдержала:

— А ну, — кричит, — девча, приласкаем нашего монашека.

Завизжали девчата, бросились Андрюху тискать да в щеки лобызать, а самая боевая его за голову схватила да смачно так впилась своими губищами в его губы. Он не сопротивляется, только дрожит весь. Она чуть отстранилась и в лицо его глянула, в глаза. А глаза у Андрюхи синие-синие. Огромные. И вот видит она, что затянута эта синь чуть ли не смертной тоской. И слезы льются, как струи нашей речки Подкаменки. А самого Андрюху от рыданий так и трясет. Необъяснимо, но отчего-то испугалась тут деваха, отшатнулась, сама к стене того дома прижалась. Постояла так секунду да стремглав домой бежать бросилась. Да и другим девчонкам как-то не по себе стало. Все дискотечное веселье враз испарилось. Заспешили они по домам. Грустные, печальные. Молва об этом случае быстро облетела весь наш маленький городок. С тех пор девчата Андрюху не задирали, а парням городским его в пример ставили, точно идеал какой. Парням-то нормальным чего от девчат надо? А тут вот тебе — идеал. Невзлюбили парни Андрюху. А пуще всех те, кому он на трудах табуреты делал да через металлолом почетные грамоты выбивал. Так невзлюбили, что подкараулили однажды вечером после школы да хорошенько поколотили. Он парень-то сильный, любого мог в узелок завязать, а тут не сопротивлялся. Только руками голову прикрывал. Лупили его товарищи, лупили, выдохлись, разошлись по домам. А на следующий день приходит Андрей в класс и говорит обидчикам:

— Вы меня простите, ребята, но драться вы не умеете. Вон у меня и синяков почти нет на теле. Хотите, я вас научу боксу?

А он хорошо боксировал. Еще в пятом классе мама записала его на секцию. Бокс он не любил, но ослушаться маму не мог. Вот и занимался усердно уже пять лет. Правда, титулов никаких не имел. На соревнования его не брали. Сначала, конечно, делали на него хорошие ставки: удар неплохой, техника в норме. Перспективный. Но как дело доходило до соревнований, он то болел, то опаздывал на автобус. Так раза четыре подвел команду. Переживал страшно, но продолжал гнуть свою, так сказать, линию. Ведь на соревнованиях нужно бить людей, а он этого не мог сделать никогда. В конце концов тренер махнул на него рукой. Тренируется, занятия не пропускает, на тренировках не хулиганит, ну и ладно.

Есть у меня дружок, Веня Медведев. Ух, и мастак он рисовать голых девиц! И так, и эдак. Во всех ракурсах и во всей красе. Ну, я выпрошу у него несколько картинок и нарочно братцу своему в портфель подсуну. Можно только догадываться, как реагировал мой брат на появление в его портфеле подобных шедевров живописи. Комкал, едва взглянув, а потом, не глядя, рвал на мельчайшие кусочки где-нибудь в укромном месте, а клочки сжигал, да еще руки, наверняка, после этого мыть ходил. Нет, сам я этого не видел, но, зная своего братца, могу себе представить. Как бы то ни было, но после третьего раза, ну, как я подложил ему очередную порцию рисунков своего дружка, пришел Андрюха домой без портфеля. Мать, конечно, пытает, где, мол, портфель, а он молчит, словно воды в рот набрал, только вздыхает иногда тяжело. Мать кричит, иди, мол, и --">