Александр Моисеевич Мильштейн - Контора Кука

был кисейной барышней… При этом вспоминал он, скорее, ёлку, которую наряжали в детстве «в несколько рук», если праздновали Новый год в гостях, с другими детьми, – вот этой самой ёлкой он себя теперь, кажется, почувствовал, чтобы потом, уже во сне, – дикобразом или кем там он был – во сне, ну да…

«Ни пуха ни пера!» – говорили ему его благодетели, прощаясь, и Паша всех посылал к чёрту, включая и тех, кто желал ему «перелома ноги и боли в горле», предварительно объясняя, что это немецкий аналог «ни пуха ни пера», но на вопрос, куда в ответ немцы посылают, ответить толком никто из них не мог, вот Паша и посылал их туда же.

«Или даже “кость в горле”?» – пробовал он вспомнить, немного ослабляя узел, а потом снова затягивая и требовательно оглядывая себя в зеркале.

«Грюс гот. Их бин Пафел Шестопалофф», – сказал он, протягивая своему отражению руку, и вспомнил ещё одно пополнение своего словарного запаса: немцы, по словам Шириных, называют собеседование Vorstellungsgespräch – «представительской беседой».

«То есть “воображаемой”, – шутили Ширины, – потому что “форштеллунг” [1]  – это и в смысле “воображения”…»

И ещё… Сам не зная чего вдруг, Паша вспомнил это «ещё что-то»… стоя перед зеркалом… а вот – то самое… что недавно назвал про себя «категорическим императивом», даже не зная, насколько при этом «как в воду глядит», да и не помня толком, что в точности подразумевал под этими словами Кант [2] .

– Паша, я понял, что тебе нужно сделать, – сказал Ширин примерно две недели тому назад. – Тебе надо трахнуть Веру.

– Как это?

– Так. Соседку мою, Веру Комаровскую.

– Лев, ты шутишь?

– Если ты хочешь, чтобы она устроила тебя в свою фирму. Она это уже делала для одного юноши, он продержался там почти год – пока вдруг не сорвался и не улетел.

– В каком смысле?

– Да так, – Лев помахал «крылышками», – всё вдруг бросил и уехал обратно, вспомнил какую-то зазнобу… В фирме это не очень понравилось… Но главное – прецедент был. Ну что ты так на меня смотришь? Всем известно, что Вера любит молоденьких. У каждого свои слабости.

– Но я… Я не могу так, – сказал Паша.

– Na komm, [3]  – сказал Лев, махая рукой теперь уже назад – через плечо… После чего обернулся и увидел, что жена вошла в гостиную.

– Лиль, оставь нас, – сказал он, – у нас тут мужской разговор.

Паша был уверен, что Лиля ему сейчас за такие слова выдаст по полной программе, он даже автоматически втянул голову – как всегда, когда между Шириными разражалась буря…

Но тут почему-то всё произошло иначе, Лиля сказала:

– Всё-всё, меня уже нет, – и так быстро покинула комнату, что Паша понял: они это обсуждали между собой.

Очевидно было, что его пребывание в доме Шириных затянулось.

Костью в горле он себя пока что не чувствовал, но… Может быть, он просто был недостаточно чувствительным, когда ставил себя на чьё-то место?

Но он и так понимал: затянулось.

Ширин не мигая смотрел Паше в глаза (в голове его при этом проносились достаточно банальные мысли: «Вот этот мальчик – это ведь я сам, Лев, только что двадцатилетней давности…»).

– Но я же не…

– Не?..

– Не плейбой, – сказал Паша, и Лев расхохотался:

– Это как? Умри, но не отдавай поцелуя без любви… Ну тогда как знаешь, братец. Но я советую всё же подумать. Тем более что Вера – женщина не только с большим аппетитом, но пока что и сама вполне аппетитная, – Лев поднял указательный палец, как будто рассказал очередной свой анекдот – про «О!».

– Она же мне в бабушки годится.

– Ну, это ты, положим, загнул.

– Да она и в молодости была не в моём вкусе!

– А это ты откуда знаешь?

– Да ты ведь сам показывал мне фотки, ваш архив… Нет-нет, – решительно помотал головой Паша, – вы меня, конечно, извините, я понимаю, как я вам надоел…

– Да… не так уж ты нам и надоел, – поморщился Ширин, – своих детей нет, ты видишь, а жилплощади – хоть отбавляй… После нашей московской каморки как-то даже чересчур – пусто, пустынно, как-то безлюдно… Можешь жить пока что сколько хочешь. Мы о твоём будущем беспокоимся, Паша. Взять на нормальную работу без разрешения на неё… Да и без визы – она у тебя давно истекла… Такое может только Вера.

– Она что у вас там – царь и бог? Это что, её собственная фирма, что ли?

– Нет, но…

– Ну так и что она там может решить, если работает «на дядю»?

– Не скажи. Её влияние велико… в том числе и на «дядю». И был уже прецедент, дядя понял, как это классно…

– В каком смысле? – сощурился Паша.

– Да --">