Екатерина Великина - Книга для ПРОчтения

увидимся». До следующей весны.

Я бы проиграла на почте — там нельзя выиграть. Коробки в два раза меньше моих динозавров, и женщина с грудным голосом, и все какие-то несчастливые — как будто части своих сургучных передач, «Помни, что я про тебя помню, не забывай». Но я была в красном, с красным носом и динозаврами, и женщина с грудным голосом складывала мои посылки, а несчастливые помогали заполнять бланк и охали, что я такая неэкономная и так завышаю цены на мезозой. Мы резали картон на квадратики, подпихивали их под плюшевые бока, и ругались на бесконечные бланки, и смеялись над чьей-то фамилией. Когда я уходила, они желали мне счастья, своими пластиковыми собесовскими ртами желали, и это самое нарядное, что в них было, — в рот не помещающиеся рты.

А дальше получился книжный. Ничего другого и не могло бы получиться. Полки-столики-лестницы — мне нужно два любовных романа, два тома классики, новый Кинг и алфавит. Я купила девять книг. Десятая была плохая, но с фотографией. Я не для себя ее покупала — в подарок.

— Вы так на нее похожи!

Она провезла книжкой по магнитному квадрату.

— Очень похожи! Только, конечно, моложе.

— И как вам она?

— Веселая девка! — Она начала выбивать другие книги.

А потом я гуляла по бульварам. По Черноморскому, Чонгарскому и Симферопольскому. Змейкой. Змеей. Веселой девкой без башки. Сучкой в красном. И, конечно же, к маме пришла. Сучки всегда приходят к маме.

— Ма, я веселая? — спросила у нее я.

— Чудо мое глупое, — ответила мне она. — Что-нибудь за сегодня придумала?

— Про весну напишу, — ответила ей я.

— Кто же про весну не читал? — хмыкнула мама. — Разве про нее можно по-новому?

— Она будет как будто бы в руке.

— Тоже мне — роскошь. — Мама еще раз хмыкнула и села на диван. — И как же это ты сделаешь? Как будто бы они весны не видели…

— Я напишу им «На, возьми!»

— И этого будет достаточно?

— Не знаю. Но я по крайней мере попробую.

— Ты прямо так и начнешь?

— Да, я так и начну.

--">