Андрей Юрьевич Коровин - Ветер в оранжерее

прочему, я пропустил несколько сессий и отстал от своего курса, в результате приземлившись как бы между двух стульев. Творческий семинар посещал на пятом курсе, а экзамены по общим дисциплинам должен был сдавать с четвёртым, где все люди были мне незнакомы и неприятны.

Как раз в октябре и приехал на сессию ненавистный мне четвёртый курс. Сходив раз или два на занятия, я прекратил посещать институт, несмотря на увещевания деканата.

И теперь я сидел за столиком, смотрел на кукольное (совершенно не соответствующее её железному характеру) личико Елены с огромными зелёными глазами, по дну которых ходила какая-то волнующая муть, на небольшую родинку под левым глазом, на её вьющиеся и очень светлые, почти белые, густые волосы, на небольшие точёные пальчики с розовым маникюром, в которых она, поражая меня точностью своих движений, вращала низкий бокал с сильно пахнущим коньяком, и смеялся от непонятной радости.

Это состояние радости, повторяю, доставляло мне особенное удовольствие именно потому, что я прекрасно осознавал, что со мной происходит.

Деньги закончились.

Я начал пить.

Я нигде не работал, нигде не жил, не учился и даже не имел необходимого всем советским людям набора документов.

Комсомольский билет я давно выкинул, членом профсоюза никогда не был, а мою трудовую книжку потерял лжеписатель Иванов, сотрудник аппарата Союза писателей России. Когда я предъявил этому Иванову (крепышу, покрывшемуся на строительстве своей новой дачи розовым загаром альбиноса) претензии по поводу утери нужного мне документа, лжеписатель на всякий случай внимательно посмотрел на меня, моргнув своими белыми ресницами, после чего нагло ответил: “А зачем она тебе? Ведь ей место только в музее”. Позже меня не раз охватывала досада, что в те секунды, когда передо мною моргал этот уверенный в своей неприкосновенности тип, со мною всё ещё случались рецидивы толстовства и непротивления злу насилием.

Таким образом, на руках у меня оставались лишь паспорт с отметкой “Выписан” и военный билет с ворсистым белым пятном на месте фотокарточки, которую я был вынужден отодрать, так как она понравилась Елене, а другой такой же у меня в наличии не было.

4

Этот октябрь для нас с Еленой был временем наиболее сильного и безмятежного встречного любовного чувства.

Я, надо сказать, был ещё в том своём возрасте, когда по-своему любил каждую из женщин, с которыми бывал близок. Несмотря на то, что временами на меня проливался как бы целый летний дождь из мимолётных любовей, в моём сердце хватало чувств на каждую из капель в отдельности. И хотя со мной случались такие приключения, о которых не расскажешь даже на страницах этой книги, такой стороны соития, как грязь и скука, я тогда, можно сказать, ещё не знал.

Влюблённость в Елену обрушилась на меня, и в несколько более буквальном смысле — на неё (я расскажу об этом примечательном эпизоде позже, не сейчас, иначе совсем спутаю повествование), как гром среди ясного неба. Это было вполне в духе всех остальных моих увлечений.

Однако очень скоро оказалось, что эта маленькая, ладная и во многом не-обыкновенная женщина, от неожиданности ли происшедшего и по абсолютному незнанию моей сути или из-за каких-то собственных глубинных пристрастий, которым я каким-то чудом отвечал, дала мне то, чего до неё не мог дать никто другой.

Впервые в жизни я почувствовал, что меня любят как мужчину. Заметьте, не как самца, но и не как юношу, красивого мальчика или непредсказуемого романтического героя, а именно как взрослого мужчину, состоящего из всего, из чего и должен состоять мужчина.

Это подняло меня на новую высоту, с которой весь мир выглядел иначе, чем прежде. Этот опыт изменил меня, как возможно меняет солдата первый настоящий бой.

Может быть, и не сознавая в то время всего так ясно, как сейчас, я тем не менее был благодарен Елене, связывая именно с ней те не совсем понятные, но несомненные внутренние перемены, которые, я чувствовал, произошли во мне.

При этом меня совершенно не пугала та очевидная вещь, что Елена, пройдя через ливень увлечений, навряд ли намного менее обильный, чем я, решила поставить на мне точку.

А она умела ставить точку.

5

Необыкновенность Елены выражалась не только в отношениях со мной.

Обладая твёрдым характером и тем, что называется хваткой, она, по-видимому, по природе своей, --">