Юкио Мисима - Море и закат

сказал ребенок изменившимся, торжественным голосом. — Иди на восток все дальше и дальше. А для начала, как было велено тебе, ступай в Марсель».

Слух о чудесном пророчестве разнесся по всей Франции. А ведь это был не единственный случай — подобное происходило повсюду. В одной местности дети, чьи отцы погибли в крестовом походе, вдруг взяли отцовские мечи и покинули родной край. В некоем городе ребенок, игравший у фонтана, внезапно распрямился, отшвырнул игрушки и, взяв у служанки кусок хлеба, тоже отправился в путь. Когда же мать догнала его и принялась бранить, он ответил лишь, что идет в Марсель. В другой провинции дети тайком собрались ночью на главной площади селенья и с пением гимнов ушли в неведомом направлении. Наутро взрослые обнаружили, что ушли все, кроме младенцев, еще не научившихся ходить…

И мы с моим воинством стали готовиться к походу. Родители, заливаясь слезами, умоляли меня отказаться от этой безумной затеи, но мои последователи изгнали жалких маловеров прочь. В путь со мной выступили не менее ста человек, а всего в крестовый поход собрались несколько тысяч мальчиков и девочек из Франции и Германии.

Дорога была полна тягот и опасностей. Уже в первый день самые маленькие и самые слабые стали падать от усталости. Многих наших товарищей нам пришлось похоронить. Мы оплакивали их и оставляли на могилах маленькие деревянные кресты.

До нас дошла весть, что другой отряд, тоже человек в сто, забрел в края, где свирепствовала Черная Смерть. Не уцелел никто.

Одна маленькая девочка из моего воинства от изнеможения повредилась рассудком и бросилась вниз со скалы.

Странная вещь — перед смертью каждый из детей неизменно видел перед собой Землю Обетованную. Причем не нынешнюю, пришедшую в упадок и запустение, а библейскую, где пышно цвели лилии, а долины были полны молока и меда… Откуда я это знаю? Перед кончиной умирающие описывали нам свои видения, а если не было сил говорить, мы догадывались сами по лучистому свету, которым наполнялись их взоры.

И вот мы наконец прибыли в Марсель.

Там нас уже ждали те, кто пришел раньше. Все были уверены, что при моем появлении воды моря расступятся. А я довел до Марселя лишь треть своих детей…

Меня окружила толпа мальчиков и девочек с горящими от волнения лицами, и мы отправились в порт. В гавани густым лесом поднимались мачты. Моряки глазели на нас, разинув рты. Я вышел на скалистый обрыв и стал молиться. Море все горело огнем в лучах предзакатного солнца. Я молился долго. Но море по-прежнему, неспешно катя к берегу свои волны, оставалось полноводным и несокрушимым.

Но мы не отступились и не впали в отчаяние. Господь, верно, хотел, чтобы мы дождались остальных.

И дети продолжали подтягиваться к Марселю. Они совсем выбились из сил, многие были больны. День шел за днем, но молитвы оставались тщетны: море никак не желало расступаться.

И тут среди нас появился некий благочестивый муж, раздавший нам подаяние и со смиренным видом предложивший доставить детей на своем корабле прямо в Иерусалим. Половина детей устрашилась этого плавания, но другая половина — и я в их числе — смело поднялась на корабль.

Но купец доставил нас не в Святую Землю, а в египетский порт Александрия, где и продал всех детей на невольничьем рынке…

Ан-ри замолчал. Должно быть, вспомнил горечь тех давно минувших дней.

В небе уже занимался прекраснейший закат — такое великолепие можно увидеть только поздним летом.

Слоистые тучи наливались пурпуром, а длинные облака окрасились красным и желтым, сделавшись похожими на реющие в вышине вымпелы и штандарты. Над морским простором небо заполыхало так, словно там разожгли гигантскую печь. В отсветах этого неистового пламени листва деревьев и трава зазеленели еще ярче.

Когда Ан-ри вновь заговорил, слова его были обращены уже напрямую к закату. В пламеневших волнах океана старик видел картины и лица из далекого прошлого: себя, еще мальчика; своих товарищей-подпасков. Жарким летним днем они скидывали с плеч грубые холщовые одежды и подставляли солнцу белую детскую грудь с нежно-розовыми сосками. Перед взором Ан-ри на фоне закатного неба одно за другим возникали лица умерших и умерщвленных юных крестоносцев. Головы их были обнажены — золотые или льняные волосы в солнечных лучах вспыхивали огненными шлемами.

Тех, кто остался жив, судьба раскидала по всему свету. За долгие годы, проведенные в неволе, Ан-ри --">