Грейс Макклин - Самая прекрасная земля на свете

осмыслили, так что сделать вид, что осмыслил, когда на деле не осмыслил, не получается.

За окном темнело. Я слышала, как в переулке за домом мальчишки гоняют на велосипедах. Они прыгали с горки, на ней каждый раз брякала железка. Я посмотрела на папу. По тому, как он свел брови, я поняла, что нужно слушать внимательно. По тому, как блестели его очки, я поняла, что перебивать нельзя. Я опустила глаза, набрала полную грудь воздуха и задержала.

— «И было ко мне слово Господне в девятом году, в десятом месяце, в десятый день месяца: сын человеческий! запиши себе имя этого дня, этого самого дня: в этот самый день царь Вавилонский подступит к Иерусалиму».

На двадцать пятой секунде комната задрожала, и воздух маленькими порциями вырвался наружу. Я переждала минутку и снова вдохнула.

Залаяла собака. Загремела крышка мусорного бачка. С часов на каминной полке капали секунды. На двадцать пятой секунде комната снова задрожала, и мне снова пришлось выдохнуть. Видимо, сделала я это очень резко, потому что папа поднял глаза и спросил:

— Что с тобой?

Я открыла глаза.

— Ничего.

— Ты следишь?

Я кивнула и открыла глаза еще шире. Папа посмотрел на меня из-под насупленных бровей и продолжил читать:

— «В нечистоте твоей такая мерзость, что, сколько Я ни чищу тебя, ты все нечист; от нечистоты твоей ты и впредь не очистишься, доколе ярости Моей Я не утолю над тобою».

Я переждала целых две минуты и снова вдохнула полную грудь воздуха.

И держала его. И держала.

И говорила: «Я сумею. Я не позволю себя утопить».

Я вцепилась в ручки кресла. Вдавила ноги в пол. Вжалась попой в сиденье. Досчитала до двадцать четвертой секунды, и тут папа сказал:

— Что ты делаешь?

— Осмысляю! — ответила я, и воздух с шумом вырвался наружу.

У папы на виске забилась вена.

— Ты очень красная.

— Просто тяжело, — ответила я.

— Это не игрушки.

— Я знаю.

— Ты следишь?

— Да!

Папа выдохнул через нос и стал читать дальше.

Я выждала целых три минуты. Потом снова вдохнула. Я заполнила себя воздухом до краев: живот, легкие, руки, ноги. Внутри стало больно. В голове застучало. Ноги задергались.

Я даже не заметила, что папа перестал читать. Я не видела, что он на меня смотрит, пока он не спросил:

— Что происходит?

— Я плохо себя чувствую.

Он отложил Библию.

— Послушай, пожалуйста. Я читаю не для твоего удовольствия. Я читаю не потому, что стану от этого здоровее. Я читаю, потому что только так можно тебя спасти. Сядь прямо, перестань дергаться и слушай внимательно!

— Хорошо, — сказала я.

Он выждал минуту и стал читать дальше:

— «Я Господь, Я говорю: это придет и Я сделаю; не отменю, и не пощажу, и не помилую. По путям твоим и по делам твоим будут судить тебя, говорит Господь Бог».

Я пыталась слушать внимательно, но перед глазами все время стоял унитаз, и слышала я одно — шипение воды в бачке, и чувствовала одно — как меня пихают головой вниз.

— «И сказал мне народ: не скажешь ли нам, какое для нас значение в том, что ты делаешь? И сказал я им: ко мне было слово Господне: скажи дому Израилеву: Джудит!»

Папа прямо так и прочитал, без остановки, не поднимая головы.

— Что? — Сердце бухнуло прямо в свитер.

— Дальше читай ты, пожалуйста.

— А-а.

Я посмотрела на страницу, но там ползали какие-то муравьи. Я подняла голову, щекам стало жарко. Опустила обратно, стало еще жарче.

Папа закрыл свою Библию. И сказал:

— Ступай в свою комнату!

— Я буду читать! — сказала я.

— Нет, судя по всему, у тебя есть дела поинтереснее.

— Я же слушала!

Папа сказал:

— Джудит.

Я встала.

В голове было жарко, как будто там происходило слишком много всего разом. И еще там гудело, будто кто-то встряхнул. Я подошла к двери. Взялась за ручку и сказала:

— А так нечестно.

Папа поднял голову:

— Что ты сказала?

— Ничего.

Глаза у него сверкнули:

— Надеюсь.

Умирать — это как?

У меня в комнате есть другой мир. Сделан он из вещей, которые больше никому не нужны, а еще он сделан из вещей, которые когда-то были мамиными, а потом достались мне, и я создавала его почти всю свою жизнь.

Мир тянется от второй половицы у двери до батареи отопления под окном. У стены, где темнее всего, находятся горы, и высокие утесы, и пещеры. С гор по холмам и пастбищам текут реки, за пастбищами стоят первые дома. А еще --">