Курт Воннегут - Эйфью

Извините.

— Ну ладно, — сказал Лью, шагая по комнате взад-вперед. — Я этого ждал. У меня есть другой ход, абсолютно законный. Мы выпускаем маленький усилитель с динамиком и антенной. Себестоимость будет не больше полсотни, так что цену назначим доступную среднему американцу — скажем, пятьсот долларов. Договоримся с телефонной компанией, чтобы она передавала сигналы с вашей антенны прямо на дом тем, у кого будут наши приемники. Приемники будут усиливать сигнал, принятый по телефону, и распространять его по всему дому, и всем обитателям привалит счастье. Поняли? Вместо того, чтобы включать радио или телевизор, все захотят включать источник радости. Никаких декораций, сценариев, дорогостоящей аппаратуры — вообще ничего, кроме этого шороха.

— Можно назвать его эйфориофоном, — предложил я, — а сокращенно — «эйфью».

— Здорово, здорово! — сказал Лью. — А вы что скажете, док?

— Не знаю, — Фред был встревожен. — Я в таких вещах не разбираюсь.

— Да, надо признать, что у каждого из нас есть свои недочеты, — великодушно согласился Лью, — я займусь бизнесом, а вы займетесь техникой. — Он сделал вид, что собирается надевать свой плащ. — А может, вам не хочется стать миллионером?

— Нет, конечно хочется, даже очень хочется, — поспешно сказал Фред. — Как же не хотеть…

— Порядочек, — сказал Лью, потирая руки. — И начнем мы с того, что построим один приемник и проведем испытания.

Это уже были веши, в которых Фред отлично разбирался, и я заметил, что задача его заинтересовала.

— Это вообще-то совсем простая штучка, — сказал он. Думаю, что мы соберем аппаратик и испытаем его здесь им той неделе.

Первое испытание эйфориофона, или эйфью, происходило в субботу вечером в гостиной у Фреда Бокмана, через нить дней после сенсационного интервью.

Присутствовало шесть «морских свинок» — Лью, Фред со своей женой Марион, я, моя жена Сьюзен и мой сын Эдди. Бокманы расставили стулья вокруг журнального столика, на котором стоял серый стальной ящичек.

Из ящичка высовывалась длинная раздвижная антенна, которая доставала до потолка. Пока Фред хлопотал над своим ящичком, мы старались развлечь друг друга болтовней за пивом с сэндвичами. Эдди, конечно, пива не пил, хотя ему-то и нужно было как-то успокоиться. Он обиделся, что его поволокли на ферму и не пустили на футбол, и и в но собирался выместить свое недовольство на старинной мебели Бокманов. Он играл сам с собой возле стеклянных дверей, пользуясь старым теннисным мячом и кочергой имеете биты.

— Эдди, прекрати, пожалуйста, — сказала Сьюзен в десятый раз.

— Все в порядке, все в порядке, — небрежно бросил Эдди, пуская мяч по всем четырем стенам и ловя его одной левой.

Марион, чьи материнские чувства были отданы безукоризненно отполированной мебели, не могла скрыть отчаяния, глядя, как Эдди превращает комнату в спортзал. Лью старался по-своему утешить ее.

— Пусть себе разбивает этот хлам, — сказал Лью. — Все равно вам скоро переезжать в палаццо.

— Готово, — негромко сказал Фред.

Мы взглянули на него с напускной храбростью, хотя нас слегка мутило от страха. Фред подключил два провода от телефонной розетки к серому ящику. Эта линия связывала ящик напрямую с антенной в университетском городке, а специальный часовой механизм должен был сохранять направление антенны на один из таинственных «провалов» в небе — самый мощный источник Бокмановской Эйфории. Фред воткнул штепсель в электрическую розетку и положил руку на выключатель.

— Готовы?

— Не надо, Фред! — Я струсил не на шутку.

— Включайте, включайте, — сказал Лью. — Если бы у Белла не хватило духу позвонить кому-нибудь, мы бы до сих пор сидели без телефонов.

— Я останусь здесь, у выключателя, и вырублю ток, если что-нибудь пойдет не так, — успокаивающе сказал Фред. И вот — щелчок, гуденье, и «Эйфью» заработал.

В комнате прозвучал единодушный, глубокий вздох. Кочерга вывалилась у Эдди из рук. Он протанцевал по комнате нечто вроде торжественного вальса, опустился на пол у ног матери и положил голову к ней на колени. Фред, напевая, покинул свой пост, двигаясь, как но сне, с полузакрытыми глазами.

Лью Гаррясон первым нарушил молчание — он продолжал прерванный с Марион разговор.

— Ах, стоит ли думать о материальных благах? — серьезно спросил он. И обернулся к Сьюзен, ища поддержки.

— Угу, — сказала Сьюзен, блаженно покачивая головой. Потом она крепко обняла Лью и целовала --">