Джон О'Фаррелл - Это твоя жизнь

нравился. Вскоре Джимми прочно вытеснил тогдашнюю знаменитость, мы переехали в театр в Вест-Энде, он стал прославленным юмористом, а остальное, как говорится, — история.

Я сложил затертый сценарий и аккуратно убрал в карман пиджака. Двадцать с лишним лет назад я старательно отпечатал его на машинке марки «Силвер Рид», которую мне подарили на тринадцатый день рождения.

Откинувшись на засаленный диван, я закрыл глаза. Хотелось выбросить из головы все мысли, но где-то рядом назойливо жужжало какое-то насекомое. Будто оса билась у окна с насекомым эквивалентом теоремы Ферма. Дано: перед вами приоткрытое окно. Как попасть на другую сторону? Ответ осы: бесконечно биться башкой о стекло. «Хм, — говорит профессор-оса, — вы так думаете? Однако если вы раз за разом налетаете на стекло приоткрытого окна, и почему-то не удается проникнуть прямо через стекло, тогда как?» На осиную аудиторию снисходит тишина, пытливые умы напряжены на пределе осиной логики. И вот некая гениальная юная оса, интеллектуальное светило Осиного Колледжа в Кембридже, неуверенно тянет переднюю лапку.

— Если… не удается… пролететь прямо сквозь стекло, — рассуждает она в мертвой тишине, пока другие осы благоговеют перед осиным гением, — а мы установили, что окно приоткрыто, — продолжает юное светило, сосредоточенно хмурясь, — то наверняка будет логично… раз за разом влетать в стекло, жужжа все сильнее и сильнее, верно?

Школяры напряженно вглядываются в профессора, пытаясь угадать, не напала ли студентка на блистательное решение, но педагог мудро улыбается и качает головой.

— Нет, — говорит он. — Ответ иной: головоломка эта неразрешима. Эту задачу нельзя решить, как невозможно предсказать простые числа или вычислить до конца число «пи». Это философский трюк, на который нет ответа.

Я встал и скатал газету, чтобы прибить тупую осу, но передумал и, бережно подтолкнув ее к краю оконной рамы импровизированной мухобойкой, выпустил на свободу. Год назад, думаю, я вряд ли пожалел бы какую-то осу, но теперь чувствовал, что могу позволить себе благородство и великодушие.

Потом снова лег на диван и закрыл глаза. Вот бы сейчас просто заснуть, забыть, где я, куда мне надо скоро идти и что делать. И тут, будто кто-то догадался о моем желании сбежать от действительности, раздался громкий искаженный треск и старый динамик на стене выдал пугающее сообщение: «Джимми Конвей, пятиминутная готовность! Джимми Конвей, прошу на сцену!»

Через 300 секунд я должен выйти на сцену одного из самых знаменитых лондонских театров к двум тысячам избранных гостей. Да, мне предстояло в полном одиночестве, в сиянии рампы, исполнить свежую юмореску, причем мой номер в прямом эфире пойдет по Би-би-си-1, по всей стране, где миллионы семей уже приклеились к экранам и смотрят ночной благотворительный гала-концерт с участием любимых звезд.

Вот интересно, каково быть библиотекарем? Неплохая работенка, наверное. Весь день среди книг, в тепле и тишине; иной раз шлепнешь штемпелем дату возврата в роман Кэтрин Куксон и улыбнешься пожилой даме: «До двадцать четвертого, Эдна». Да, это по мне. Конечно, и у библиотекарей случаются стрессы и даже, наверное, напряженные дни, скажем когда надо остаться после работы, или если в штрафной коробке обнаружилась недостача в пять пенсов, а может, еще что, но клянусь, библиотекарям нечасто приходится смешить миллионы людей.

Я привстал и посмотрелся в высокое зеркало. Безукоризненный светло-серый костюм, ботинки начищены, лицо гладко выбрито, я даже уже снял обрывки туалетной бумаги, которыми залепил порезы. Углядев на пиджаке пушинку, я аккуратно стряхнул ее и не очень убедительно сказал себе: «Пора задать им перцу, Джимми».

— Джимми Конвей на сцену! — выкрикнул динамик уже понастойчивее.

Мне требуется еще время, подумал я, хоть какой-то повод, чтобы побыть в коконе уединения еще несколько секунд. Знаю! Прополощу горло! Эти полоскания очень полезны для голоса. Всем ведь известно, что актеры полощут горло перед выходом на сцену. Я взял с края умывальника пластиковый стаканчик и отвернул кран. Струя холодной воды вырвалась как из брандспойта, ударила о дно стаканчика и рикошетом окатила меня.

— Черт! — сказал я и посмотрел вниз. Брюки в области паха были мокрые; вокруг ширинки расплывалось большое темно-серое пятно. — Черт! Черт! Черт! — Я схватил полотенце и постарался промокнуть брюки.

Для --">