Tarjei Vesaas - Pticy

золотыми деревьями. Он гнал их от себя, в каком бы виде они ему ни явились.

Дальше, дальше. Куда он плывет? Если его увидят с берега, то, наверно, захотят вмешаться. Следовало уплыть подальше от усадеб и вообще от берегов.

Мне надо выплыть на черную глубину, только там это можно сделать, мне надо дальше дальнего...

Нужное место неотвратимо приближалось.

Я тут еще не бывал, пытался внушить он себе.

Он плыл словно чужой, нездешний, хотя его тут хорошо знали.

Неожиданно Маттис поднял весла — на лбу у него выступили крупные капли пота. Что случилось? Здесь. Вот это место. Здесь, вдали от всех берегов и от всех глаз. Теперь ему уже ничто не мешало. Именно здесь! Не думать.

Он поднял в лодку мокрые весла, они блестели на солнце, лодка еще недолго скользила вперед и наконец замерла.

- Ну вот, Хеге,— сказал он воде.

Ему хотелось сказать это громко и твердо, но у него не полу­чилось. Зато план свой он осуществлял без помех. Вялыми, словно чужими, руками он отодвинул мостки и нашел самое гнилое ме­сто. Нога тоже была словно чужая, тем не менее он всей тяже­стью надавил на гнилую доску, и она легко поддалась под каблу­ком. Маттис отдернул ногу, словно обжегся. Вода хлынула в лод­ку. Весь дрожа, он сел на дно и зажал весла под мышками.

Где же мое тело? — подумал он. Кто это сделал? Только не я. Но теперь наконец-то станет ясно, что правильно, а что нет.

Лодка быстро наполнялась водой. Гнилая, вся в щелях, она не­заметно выскользнула из-под Маттиса. Не успев опомниться, он повис на веслах. Как и хотел.

Вода была не холодная. Она еще хранила летнее тепло. Но чер­ная глубина вцепилась ему в ноги, и Маттис вздрогнул. Над по­верхностью воды торчала только его голова. Он начал бить ногами и руками, пытаясь плыть к берегу. Это дозволялось его планом. Он барахтался изо всех сил, не отпуская весел из-под мышек, и поти­хоньку плыл. Вода была как зеркало, и в ней отражались опроки­нутые земля и небо.

Маттис барахтался и плыл. Глаза его были прикованы к одной точке на западных склонах. Самой ближней. Это входило в его план — барахтаться изо всех сил, до последнего.

Вскоре по воде пробежала рябь, словно кто-то подул на нее.

То в одном месте, то в другом по воде скользнула тень. Маттис не видел этого, он работал руками и ногами как одержимый и тяжело дышал. Потихоньку он продвигался в нужном направлении. А тем временем у него за спиной из-за горизонта поднялась стена облаков — ее он тоже не видел.

Он уже ничего не видел, поглощенный тем, чтобы, барахтаясь, двигаться вперед и не выпустить весел. Тело его по-прежнему было чужим и странным и тяжелым как свинец. Расстояние, кото­рое он одолел, было ничтожным по сравнению с тем, что осталось, до берега было почти так же далеко, как и вначале.

- Хеге! — вдруг крикнул он, заметив наконец, что начался ветер. Значит, в этот день ветер должен был все-таки начатьсяснова! От ветра побежала рябь. Побледнев, Маттис глядел на темно-синюю полосу, появившуюся вдали на поверхности озера. Она быстро приближалась. Из стены облаков, выросшей у Маттиса за спиной, явился ветер, синий и неодолимый... И тут же вся вода пришла в волнение.

Ветер вспенил волны белыми барашками, они хотели запол­нить рот Маттиса водой, чтобы он захлебнулся. Чтобы выпустил весла.

- Маттис! — обернувшись, крикнул он в беспросветном отчая­нии. На пустынном озере его крик прозвучал, словно крик неве­домой птицы. Большой или маленькой, это по крику было непо­нятно.

--">