Дженнифер Иган - Цитадель

набрасывает электрошоковое лассо!

Иногда он заставлял говорить Дэнни. Так, теперь ты. Как выглядит подводная темница? — и Дэнни начинал перечислять детали: водоросли, подводные камни, корзинки, полные глазных яблок. Он так увлекался игрой, что начисто забывал, где он и кто он, и когда родители объявляли, что пора идти домой, ему делалось страшно, он бросался перед ними на пол и умолял: пожалуйста, пожалуйста, еще полчаса, еще двадцать минут, десять, пять!.. Ну еще только одну минуточку, пожалуйста-а-а!.. Мысль о том, что его сейчас вырвут из мира, который они с Хоуи только что создали, была невыносима.

Остальные кузены и кузины смотрели на Хоуи свысока: странный он какой-то, будто с приветом, вдобавок приемыш — и держались при нем с подчеркнутой прохладцей. Особенно Раф, который, хоть и не был самым старшим, но обладал непререкаемым авторитетом. Молодец, что ты играешь с Хоуи, говорила Дэнни мама. Я слышала, с ним никто не дружит, жалко его, да? Но Дэнни играл с Хоуи вовсе не из жалости. Мнение кузенов было для него, конечно, важно — и все же ничто не могло сравниться с тем блаженством, что дарил ему «Карающий Зевс».

Когда они были подростками, Хоуи изменился. В одночасье, как говорила потом вся семья. Он получил психотравму, от которой его детская безмятежность ушла сразу и навсегда. Стал угрюмым и беспокойным, вечно покачивал ногой и бормотал себе под нос тексты группы King Crimson. И всегда носил с собой блокнот. Даже на День благодарения блокнот лежал у него на коленях — прикрытый салфеткой, чтобы не закапать подливой. Время от времени Хоуи черкал в нем что-то огрызком карандаша, приглядываясь к родственникам и словно прикидывая, как и когда каждый из них умрет. Впрочем, внимания на него никто никогда не обращал. А после психотравмы, после происшедшей в нем перемены, Дэнни делал вид, что и он тоже не обращает.

Конечно, когда Хоуи рядом не было, родственники обсуждали его — еще как обсуждали. Хоуи и его очередные неприятности стали любимой семейной темой. Ах, как это печально, вздыхали тетушки, горестно качая головами, но сквозь вздохи и ахи прорывалась плохо скрытая радость. Хорошо все-таки, когда в семье кто-то один сидит по уши в дерьме: тогда все остальные рядом с ним автоматически оказываются образцами добродетели. До сих пор, стоило Дэнни закрыть глаза, до него долетали обрывки тех давних разговоров, как еле слышные голоса в эфире: Хоуи… неприятности… наркотики… ты слышала его опять забрали в полицию… разве можно быть таким толстым почему Мей не посадит его на диету… что из того что он подросток у меня дети подростки у тебя дети подростки… Норман сам виноват зачем он так добивался этого усыновления никогда ведь не знаешь что получишь… теперь-то они поняли все от генов один ребенок просто хороший другой просто плохой ну пусть не совсем плохой но ты же видишь: одни неприятности.

У Дэнни возникало странное чувство, когда он после футбола, в грязных бутсах, возвращался домой и слышал, как мать по телефону обсуждает Хоуи с очередной тетушкой. Дэнни со своей подружкой Шеннон Шенк проходил мимо кухни прямиком к себе в спальню. Шеннон была девочка из «группы поддержки» (они выбегали на поле в перерывах матча, размахивали своими помпонами), и у нее были самые классные сиськи из всей «поддержки», если не из всей школы. Всякий раз, когда команда Дэнни выигрывала — что, к счастью, случалось нередко, — Шеннон радостно шла с ним и делала ему роскошный минет. Привет-привет, мам. Темно-лиловый квадрат вечернего неба в кухонном окне, запах маминой запеканки с тунцом. Черт, от этих воспоминаний у Дэнни защемило внутри. Но приятнее всего были разговоры про Хоуи, ведь они напоминали ему о том, что он сам, Дэнни Кинг, — ах какой славный мальчик! Так говорили все, каждый раз одно и то же, но все равно Дэнни готов был слушать это снова и снова.

Таково было воспоминание номер один. Когда оно нахлынуло, Дэнни уже проваливался в сон, но тут все его мышцы напряглись, спать расхотелось. Лежать дальше не имело смысла. Он встал, отряхнул штаны от лесной трухи. Настроение испортилось. Вспоминать, считал Дэнни, все равно что пятиться назад, действие ущербное и бессмысленное при любом раскладе. А уж там, куда ты летел, ехал и тащился целые сутки, — полный маразм.

Встряхнув куртку, Дэнни снова натянул ее на себя и быстрым шагом пошел вдоль стены, на этот раз направо. Сначала кругом был лес, но постепенно он начал редеть, а склон под --">