Олег Олегович Суворинов - Петербург-Ад-Петербург

стандартные вопросы, а я в свою очередь давал им не менее стандартные ответы. Проще говоря, всё происходило, как обычно.

Всё шло хорошо: я усвоил свои обязанности, работал, не покладая рук, все материалы сдавались мною вовремя; я устраивал, как мне казалось, своё начальство, а оно в свою очередь устраивало меня. Проработал я таким образом чуть больше четырех лет. Все закончилось в тот день, когда Марк Соломонович узнал, что я уже два года сплю с его дочерью, которая работает в нашей редакции. Не имею представления, кто нас сдал, но если бы узнал…

«Хохол» вызвал меня к себе в кабинет. Я тогда и не догадывался, зачем, но предчувствие было нехорошее. Корпулентный Марк Соломонович сидел в своем огромном кресле, как Наполеон на троне, не доставая ногами до пола. Что-то было недоброжелательное в его смугловатом «украинском» лице. Я более робко, чем обычно, сел в кресло. Марк Соломонович еще минуту перебирал многочисленные бумаги, хаотично разбросанные по огромному столу, после чего медленно снял очки и, слегка прищурив глаза, начал пристально смотреть на меня. Припоминаю его взгляд: он был настолько тяжёл, что мне постоянно хотелось опустить глаза, он испепелял меня своими зрачками, как василиск…

Помолчав ещё около минуты, до того самого момента, когда мне уже захотелось сползти с кресла под стол, он, наконец, заговорил, но, на моё удивление, очень спокойным и мягким тоном. Я выдохнул и расслабился, но ненадолго.

— Ну, здравствуй, Герман. Ты догадываешься, зачем я тебя вызвал?

— Нет, Марк Соломонович, не догадываюсь, — как можно спокойней выговорил я.

— Гм… Интересно. Ты мне вот что скажи, Герман, как так вышло?

— Что вышло, Марк Соломонович? Я вас не понимаю, — недоумевал я.

— Ах, не понимаешь! — крикнул «хохол» и тихо добавил: — что у тебя с моей Аней? Ммм… — Он схватился обеими руками за край стола и подался на меня всем телом.

— А что у меня с вашей Аней?

— А ты не знаешь?

— Нет.

— Хорошо, тогда я тебе скажу, — сказал Марк Соломонович, снимая очки. Губы его немного подрагивали. Я понял, что он все знает, и юлить было уже ни к чему.

— Как давно вы с ней?..

— Пару лет, — ответил я.

— Пару лет! Да ты что? Умом тронулся? Что баб других нет? Тычинкой своей не знаешь, кого опылить?

— Я, я…

— Что я-я?! — передразнил «хохол», — как ты мог так со мной поступить? Вся редакция знает теперь про вас! Ты меня опозорил. Ты это понимаешь или нет?

— Но чем я вас мог опозорить? Что такого в том, что мы с вашей дочерью любим друг друга? — напыщенно произнес я. Я врал насчет любви, но только наполовину. Аня любила меня, а я не любил Аню. Я просто спал с ней и все.

— Что значит «любим друг друга»? — взволнованно спросил Марк Соломонович, и судорога прошла по его лицу. Он и в страшных снах, наверное, не мог себе представить, что его драгоценная дочь может влюбиться в какого-то там Германа, у которого ни кола ни двора.

— Как вам объяснить…

— Не нужно мне ничего объяснять! — взвизгнул «хохол, — вам не быть вместе!

— Но почему же? Что такого в том, что?..

— Ничего такого! Я сказал нет, и точка! Аня через два дня улетает в Штаты к моему брату, а ты отправишься в командировку!

— Куда?

— Ты слышал, что я сказал. Не тупи! В продолжительную командировку в уездный городок N. Мы там недавно открыли представительство. Им нужны журналисты. Ты как раз подходишь, — осклабился Марк Соломонович.

— А если я не хочу ехать? — резонно спросил я.

— А тебя никто не спрашивает. Если хочешь продолжать у меня работать — поедешь, а нет — пиши заявление и баста!

Выбора у меня не было. Искать новую работу смысла тоже не было. Да и где ее искать?

— Хорошо, — говорю, — я согласен.

— Ах ты! Что ж, ты уже не любишь мою дочь? — ударив кулаком по столу, спросил Марк Соломонович.

— Люблю…

— Заткнись! — заорал «хохол», — не выводи меня! Я оставил тебя только из уважения к твоему дяде, который за тебя просил. Итак, сегодня среда, а в субботу ты уже должен стоять на Московском вокзале. Ты меня понял?

— Понял, — ответил я и загрустил. Я больше всего на свете не хотел ехать в Богом забытый N. Лучше дьяволу душу продать, думал я, чем ехать в провинцию.

— Оформим тебя переводом и все. Поработаешь годок, а там посмотрим, — саркастически сказал Марк Соломонович, и добавил: — Там в редакции одни бабы, вот и погуляй! В среду и четверг можешь не приходить. Тебе здесь делать нечего. С документами вопрос решим сегодня. Все ясно?

— Ясно, — говорю, — чего ж не ясно?

— --">