Владимир Фёдорович Топорков - Школа на пригорке

свои поля, что за Одноличкой холстом на ветру полощутся, бросил. Даже на отцовские похороны не приехал, находился в плавании, из Тринидада телеграмму с многочисленными штемпелями прислал с выражением соболезнования. Нина Ефимовна потом, когда в себя пришла от горя свалившегося, атлас нашла и эту республику Тринидад и Тобаго разыскала, и даже волосы у неё подниматься начали. У чёрта на куличках земля, где-то в океане пнями острова торчат. Вот куда Витьку судьба умыкала, и ничего, горя мало, жизнью доволен, телеграммы шлёт, как рапорты.

Видите ли, ему мало света в материнских четырёх окнах оказалось, не тот обзор, панорама маловата. А вот она, Нина Ефимовна, глядит в эти окна на мир почти всю жизнь, и окна ей маленькими не кажутся. Вот и сегодня в них, как в кино, судьба её промелькнула, и сожаления нет почти никакого, вроде всё хорошо, и даже успокоение пришло, будто лекарство какое выпила.

Часам к трём покончила Нина Ефимовна с тетрадями, хотела подняться, по двору пройтись, немудрёными своими хлопотами заняться, но вдруг опять вспомнила Танины слова про переезд и задумалась. Что же это получается? Она, Нина Ефимовна, Витьку осуждает, председателя колхоза, заведующего районо тоже за то, что Одноличку не берегут, на её судьбу покушаются, а она, Нина Ефимовна, тут вроде и ни при чём?

Сколько после войны ребятишек училось! Даже парт не хватало. А где они сейчас? Да кто где. Разбросала Одноличка своих сыновей и дочерей, как полынь семена. И они взошли там, где почва благодатнее оказалась, а с косогоров деревенских, что в окно сейчас видятся, их будто ветром снесло, как снежинки с зимней дороги.

На первом уроке Нина Ефимовна ребятишкам всегда о Родине говорила, на карту показывала: поглядите, какая у нас Родина, огромная, бесконечная, раздольная. А то, что за окошком, – это тоже родина, маленький её кусочек, но такой, без которого нет полного счастья, нет целостности мира, говорить забывала, а точнее сказать, и не думала об этом, считала, что ребятишки это как само собою разумеющееся воспринимают. А они, оказывается, плохо воспринимали. Вот уедут Лыгины, и завянет Одноличка, как осенний пожухлый лист. А что сделать можно?

* * *

Нина Ефимовна к Лыгиным шла перед вечером. Кленовым багряным листом припорошило дорогу, и идти было мягко, покойно, точно по ковру. Осенний закат накалил окна докрасна, как металл в кузнице. Почему-то на память из книжки пришло, что красный цвет – цвет жизни. А в этих домах бурная жизнь в прошлом. Вот дом бабки Пимокатихи. Он и сейчас первый в деревне, с такой гордой осанкой стоит, как красный молодец. У бабки муж был, Степан, всю жизнь валенки валял, вещь в крестьянской жизни позарез нужную. Трезвый, непьющий человек, в заботах вечных. Он и валенки катал по ночам (днём на ферме работал). Но со стремлением человек, поэтому и дом на погляд каждому сделал, для сыновей старался. А они оба, Гришка и Николай, после армии в город завернули, на тракторный завод, в чугунолитейку. Сам Степан перед смертью поехал к ним в гости, попросил в цех провести. Рассказывал после, что грязи там, будто тонну шерсти сразу промыли, дышать тяжело, металлом до тошноты шибает, а попробовал заикнуться, позвать назад в деревню – сыновья руками, как крестом, замахали:

– Ты куда нас, отец, возвращаешь? У нас воздух плохой только восемь часов, да и то пять дней в неделю. А ты круглый год в навозе возишься, как червь земляной.

Отец плюнул в сердцах, выпалил:

– Да ведь для вас стараюсь, идолы рогатые!

– А ты не старайся, старание твоё прахом пойдёт. Думаешь, если мы у тебя мешок картошки прихватим или плошку масла, значит, нам услугу делаешь? Да у нас прямо на заводе ларьки понаделали, – как говорят; были б денежки в кармане, будет тётушка в торговле…

Так и вернулся Степан ни с чем. Видно, глубокой бороздой легла обида в родительском сердце, если до самой смерти старик на глаза сыновей не принимал. Правда, они и не очень старались, в год раз по обещанию на родине появлялись. И сейчас, после смерти отца, к матери сыновья только по праздникам наведываются, будто одолжение великое делают.

А в соседнем доме у Кузнецовых свои проблемы. Старик и старуха, как две подсохи, друг друга подпирают, чтоб жизнь дожить. Их сын Валерий, не в пример Степановым шалопаям, собранный парень, грамотный, с детских лет авиацией бредил. И добился своего, училище кончил. Разве для него в Одноличке аэродром построишь?

И так – в каждом доме. --">