Роман Харисович Солнцев - Визит прекрасной дамы

широкий стакан. Прищурился и выпил. Сердце отпустило.

Пусть теперь говорит что хочет.

2.

Открылась дверь ванной, и к Кирсанову вышла незнакомая женщина. Что за черт!

Увидев, какой изумился, она расхохоталась, и только теперь по ее острым белым зубам и вздернутому тонкому носику на плоском лице он признал Нину Петрищеву, однокурсницу.

— Ты? Какого хрена!..

— Ну-ну-ну!.. — она подошла к нему в полузастегнутом махровом халате с голубыми цветочками, показывая то одну, то другую точеную ножку. — Что, уж и в гости нельзя? Не хочешь — сейчас же уйду!

— При чем тут «хочешь — не хочешь»?.. — растерянно поднявшись, бормотал Игорь Михайлович. — Как ты сюда попала? У тебя что, и паспорт не смотрели?

— Почему же не смотрели? — веселилась бывшая однокурсница. — Я по паспорту Кирсанова. Могу показать.

Недоуменно он воззрился на нее.

А меж тем Нина погасила улыбку, села в кресло, забросив ногу на ногу. И какое-то время молчала.

— Ну и что?.. — сказала наконец. — Сменила фамилию. Разве не разрешается?!

«Но почему на мою?..» — можно было спросить у нее, но Игорь Михайлович уже знал ответ. Потому что она любила его, с первого еще курса, эта коза, эта спортсменка, вечная бегунья на университетских кроссах, как, впрочем, и он, Кирсанов, победитель на стометровках. От Нины всегда остро пахло потом, она волосы стригла коротко, носила тонкий серый свитерок в обтяжку, когда грудки вызывающе торчат, на ногах вечные советские кеды.

Игорь никогда не относился к ее обожанию всерьез: она некрасива, к чему слова тратить. Но когда летом, перед пятым курсом, в турпоходе через марийские леса, в темноте, вдали от костра, она вдруг остановила его шепотом из кустов: «Игорь, горе мое...» — и подбежав, припала к нему, он почувствовал, как у нее дрожат коленки. А рука, обнявшая его за спину, такая сильная — как железный прут! Спортсменка! Только вот хнычет... У Игоря от этого неожиданного безмолвного признания сладко и больно заныло в кишочках. Зачем же так?! У него есть Аля, Алевтина, первая красавица на курсе.

— Я знаю, знаю.... ты Малееву любишь... — шептала Нина, уткнувшись лицом, носиком ему в грудь. — Но ты подумай... Я-то тебе буду верна... а у нее мать трижды замуж выходила... актриса...

Ну и что?! Чего в жизни не бывает.

Как-то ему удалось тогда мягко отстранить плачущую Нину, вернуться к друзьям возле огня. Петрищева не появилась и позже, когда, сидя на бревнах и уставясь в тлеющие угли, студенты и студентки негромко пели песню за песней: «Сиреневый туман», «Я не знаю, где встретиться нам придется с тобой»... Наверное, заползла в девичью палатку и там лежала, глотая слезы...

А позже, к концу пятого курса, в марте-апреле, и все прочие девицы словно с ума сошли... скоро же распределение... искали женихов... На танцах прижимались больше обычного, закатывали глазки, читали с придыханием стихи Цветаевой «Мне нравится, что вы больны не мной...»

Нина еще раз попыталась объясниться с Игорем на одной из университетских дискотек, но Игорь искал в полусумраке свою Алю и довольно грубо обошелся с Ниной.

— Нет, я сегодня не танцую... ногу подвернул... Извини.

— Эх, ты!.. — прошелестела Нина, больно, очень больно сжав его пальцы. — Она же балда.

Ну уж, Петрищева, так нельзя. Да, верно, Аля никогда аналитическим умом не отличалась, эта девица наивна и молчалива, как большая кукла. Но личико у нее — невыносимой красоты. Только целовать и целовать. Вскинет серые глазки — голова у любого парня кругом идет... Да, крупновата телом, да, медлительна, да, не сразу ответит за вопрос... но с ума сойти!..

И всё, более не случилось у Кирсанова разговоров с Ниной. Позже они виделись на университетских сборах выпускников — вот пять лет прошло, вот десять... а вот и двадцать! Нынче же Игорь с Алей и вовсе не ездили в город юности.

Так вот тебе встреча с однокурсницей бог знает где, в городе на Байкале.

Да еще с однокурсницей, которая взяла твою фамилию. Зачем? Зачем она прилетела?

И снова, снова заскулило сердце... Сейчас бы ледяной воды выпить...

3.

— Ла-адно, — вяло, как бы даже безразлично протянула Нина Петрищева, ныне Кирсанова. — На ночь глядя не прогонишь, наверно? Хоть здесь и две кровати, могу лечь подальше на пол... я сквозняков не боюсь, а ты — устраивайся, как белый человек.

— Почему? Я тоже могу на полу, — как-то нелепо ответил Кирсанов.

— Тоже — в смысле со мной? — --">