Игорь Геннадьевич Алексеев , Ольга Леонидовна Канунникова , Алла Максимовна Марченко , Анатолий Алексеевич Азольский , Александр Иванович Агеев , Андрей Георгиевич Битов , Юрий Иосифович Малецкий , Виктор Альфредович Куллэ , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Дмитрий Владимирович Бавильский , Мария Олеговна Ватутина , Сергей Станиславович Беляков (критик) , Анатолий Генрихович Найман , Юрий Михайлович Кублановский , Бахыт Шкуруллаевич Кенжеев , Михаил Яковлевич Горелик , Леонид Владимирович Костюков , Ирина Бенционовна Роднянская , Павел Андреевич Руднев , Татьяна Александровна Касаткина , Павел Михайлович Крючков , Наталья Андреевна Сиривля , Светлана Васильевна Кекова , Сергей Георгиевич Стратановский - Новый мир, 2007 № 05

опережает, как судьбу судьба.

…Я сызмала хворал, бывало, гландами

и помню про синдром совковой выучки.

Но мнится — в приграничье с Нидерландами,

усердный подмастерье, мою кисточки

и в расписной аркообразной горнице

вдруг вижу в утро вещее, погожее

в оконце за плечом у Богородицы

предгорья, на подводный мир похожие.

Царь

…Вдруг проснулся не у пыльных полок,

а проникшим в полутёмный терем

на подушках Софьи Палеолог

полугосударем-полузверем.

И когда поднёс к губам, намятым

за ночь заревую, ковш долблёный,

быстротечной жизни склон покатый

перелился в вал волны солёной.

Да, кажись, я правил этим миром,

где шумят леса до океана,

где зенит меняется с надиром

местом в толще белого тумана.

Нет, не помню, кем я был на свете.

Нынче ж в положенье переходном

я уже по щиколотку в Лете,

в мутном молоке её холодном.

*        *

  *

Ассирийка чистила мне ботинки,

доводя бархоткою их до блеска.

А теперь в холодной её кабинке

никого, зашторена занавеска.

Между тем чем более я старею,

чем охотней тянет присесть на лавку

и прочистить горло, схватясь за шею,

тем верней дела идут на поправку.

На Тверском раскалились под снегом листья.

Отразились сумерки на сетчатке.

…А тогда на скрюченные на кисти

натянула нитяные перчатки

и баском рассказывала: мол, с братом

(мимо шли богемной гурьбой студийцы

в состоянье, видимо, чуть поддатом)

— мы в Москве последние ассирийцы.

Евразийское

Существую сам, а не по воле

исчисляемых часами дней.

А окрест — непаханое поле,

поле жизни прожитой моей.

Кое-как залеченная рана

неспокойных сумерек вдали.

Писк лисиц в улусе Чингисхана,

вспышки гроз над холками земли.

Кто-то вновь растерянных смущает

тем, что ждет Россию впереди.

Кто-то мне по новой обещает

много-много музыки в груди.

Разгребал бы я костер руками,

только дождь упорнее огня.

Воевал бы я с большевиками,

только червь воинственней меня.

Взятую когда-то для прокорма

нам тысячелетие спустя

языки стихающего шторма

возвращают гальку, шелестя.

А в степях, в солончаках всю зиму

не поймешь средь копий и корзин:

то ль акын соперник муэдзину,

то ль акыну вторит муэдзин.

Велимир

Удивляюсь мужеству Велимира:

Председателем аж Земного Шара

(хорошо хоть, что не чумного пира)

стал он в годы смуты и перегара.

Будто Лир, шагал в безвоздушной хмури

грозовой навстречу далёкой вспышке.

А потом — как зарисовал Митурич —

на одре в солдатском лежал бельишке.

Показалось, с неба сошла лавина,

в губчека окна распахнулась рама

и туда — к дурному от кокаина

сыну диалектики и раввина

залетел огонь, ослепив абрама.

........................................

Уважайте мирочувствование поэта!

Зарубив себе на носу, на сайте

это,

господа лощёные, так и знайте:

весь и меря — часть человечества

на северо-востоке Европы.

Им не позволили онемечиться

мокроступы и волчьи тропы.

2006.

(Переложение стихотворения 1970 года.)

*        *

  *

Н .

Ветер прощался с гривами

выцветшими осоки,

в меру неторопливыми

были его потоки.

Вот ведь и мы не молоды

нынче перед разбегом.

Цвета мёда и солода

травы под мокрым снегом.

29.Х.2006. Верея.

Сверху — с полёта птичьего

лучше заметны силы,

что привели к величию

Русь на краю могилы.

Загодя размелованы

пяди её пространства.

Мне ли не уготованы

бармы её убранства…

Царь (2)

Не в степном зачуханном улусе,

а в лесном московском эмпирее

поднесу к губам, заросшим усом,

золотую чарку романеи.

Облачусь в парчовые доспехи,

за оконцем золотые пятна

потускнели листьев и помехи

увеличились тысячекратно.

Впредь ветрам в отместку огрубелым

и путям их неисповедимым

я останусь тут последним Белым

памятным Царем непобедимым.