Юлия Винер , Владимир Иванович Новиков , Максим Анисимович Кронгауз , Александр Семёнович Кушнер , Максим Альбертович Амелин , Илья Зиновьевич Фаликов , Роман Харисович Солнцев , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Родион Андреевич Белецкий , Андрей Витальевич Василевский , Владимир Алексеевич Губайловский , Владимир Андреевич Успенский , Александр Львович Доброхотов , Ирина Бенционовна Роднянская , Павел Андреевич Руднев , Татьяна Александровна Касаткина , Павел Михайлович Крючков , Наталья Андреевна Сиривля , Михаил Юрьевич Эдельштейн , Леонид Дубшан , Валерий Витальевич Лобанов , Сергей Салтыков - Новый мир, 2005 № 01

год до смерти:

“Большая ошибка представлять роман свалкой отдельных символических достопримечательностей вплоть до имен собственных (Моро и Ветчинкин и т. д., и т. д.), как это встречается в некоторых статьях. Не чувствуется ли при этом, насколько это противоречит художественному подходу? Будь это так, как пытаются представить, — я был бы безвкусным дураком и тупицей. Что может быть неестественнее, чем сначала что-то старательно искать и потом, найдя, снова затемнять и терять это? Разве произведение искусства не глубже и благороднее, чем ребусы или игра в прятки? Этот прикладной аллегоризм всегда был нетворческой и отвратительной бессмыслицей, всегда необоснованной для меня, даже когда это выискивали у Ибсена. Если роман нуждается в построчном истолковании, то это неудача, недостойная даже минутных усилий и их не стоящая. Вместо того чтобы толковать текст и строить догадки, лучше бы критики описали характер полученного впечатления (что и делают лучшие из них), тогда бы они могли приблизиться к правильному пониманию. О каком символизме может идти речь в моих работах?

То, что для французских импрессионистов значили воздух и свет, и то, как они писали увиденное, а не названное, — это для меня единый и всеобъемлющий принцип, или мое собственное устремление, противоположное неподвижной символике отдельной застывшей и законченной эмблемы. А именно: железная причинность Толстого и Флобера, логика жестко обрисованных ими характеров и т. д. — для меня любительски наивное и внушающее почтение суеверие. Моя цель — чтобы даже в единичном живо описать ход жизни как таковой, жизни в целом, жизни, как я ее видел и испытал. Какой же я ее увидел и пережил? Меня всегда удивляло, что данное, узаконенное, фактическое, принятое за истину не созданы раз навсегда, что жизнь постоянно переполняет все сосуды, что, помимо всех неисчислимых физических и душевных движений в пространстве и во времени, сама жизнь, как неделимое явление мира в целом, охвачена стремительным движением, что все присутствует и совершается так, будто это нескончаемое вдохновение, выбор и свобода. Стиль моего письма, моя поэтика посвящены усилению и передаче этой стороны действительности, ее общего потока, перед всеми мелкими подробностями. И по ошибке все (даже те, кто расточает похвалы) ищут у меня старой изжитой определенности классического романа — при том, что новизна этой прозы состоит именно в том, что я все время стараюсь обойти и избежать легко достижимой определенности очертаний…”

Игорь Холин. Почтовый ящик. Вступительное слово и публикация Татьяны Михайловской. — “Арион”, 2004, № 3.

Вступительное слово Т. Михайловской имеет интереснейший подзаголовок: “Любовная лирика Игоря Холина”. “Когда говорят о Холине, — пишет Михайловская, — то преимущественно имеют в виду его стихи барачной тематики. Для многих его творчество ею и ограничивается. А в барачных стихах — о любви без любви, перефразируя его же слова”. А поэма — именно любовная.

“Поэма „Почтовый ящик” раскрывает новую грань холинского таланта. Действительно, самая точная рифма к его фамилии — это „волен”. Холин волен быть поэтом размышляющим, анализирующим, скептическим и — страдающим, сомневающимся, нежным; поэтом социальным, поэтом-философом — и поэтом глубоко камерным.

Я торжествую в стихах

Я протестую в стихах

Терплю и плачу в стихах

Ловлю удачу в стихах

Скорблю и млею в стихах

Я все умею в стихах, —

сказал он о себе, и это правда”.

Е. Цимбаева. Исторический контекст в художественном образе. (Дворянское общество в романе “Война и мир”). — “Вопросы литературы”, 2004, № 5, сентябрь — октябрь.

Кто бы мог подумать, что за неброским, почти “реферативным” названием скрывается сорокастраничная многоходовая сенсация, выращенная не из каких-нибудь новонайденных документов, а из глубокого, “проникающего”, подетального исторического анализа эпохи? Цимбаева — видный специалист по истории русской культуры и общественной мысли XIX века, автор монографий “Русский католицизм. Забытое прошлое российского либерализма” и “Грибоедов”. Настоящая работа — о художественном переосмыслении исторической истины.

“…Бывает, что писатель намеренно искажает прекрасно известные ему исторические факты, сознательно, целенаправленно видоизменяет, переворачивает их во имя собственного --">