Ирина Васильевна Василькова , Ольга Леонидовна Канунникова , Всеволод Николаевич Петров , Виктор Альфредович Куллэ , Андрей Германович Волос , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Родион Андреевич Белецкий , Андрей Витальевич Василевский , Сергей Станиславович Беляков (критик) , Ирина Захаровна Сурат , Владимир Алексеевич Губайловский , Александр Константинович Гладков , Павел Андреевич Руднев , Игорь Юрьевич Клех , Павел Михайлович Крючков , Наталья Андреевна Сиривля , Ольга (Полина) Иванова (Ольга Евгеньевна Яблонская) , Наталья Вениаминовна Смирнова , Данил Файзов , Стас Ефросинин , Алексей Климов , Иосиф Беленький - Новый мир, 2006 № 11
Название: | Новый мир, 2006 № 11 | |
Автор: | Ирина Васильевна Василькова , Ольга Леонидовна Канунникова , Всеволод Николаевич Петров , Виктор Альфредович Куллэ , Андрей Германович Волос , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Родион Андреевич Белецкий , Андрей Витальевич Василевский , Сергей Станиславович Беляков (критик) , Ирина Захаровна Сурат , Владимир Алексеевич Губайловский , Александр Константинович Гладков , Павел Андреевич Руднев , Игорь Юрьевич Клех , Павел Михайлович Крючков , Наталья Андреевна Сиривля , Ольга (Полина) Иванова (Ольга Евгеньевна Яблонская) , Наталья Вениаминовна Смирнова , Данил Файзов , Стас Ефросинин , Алексей Климов , Иосиф Беленький | |
Жанр: | Современная проза, Поэзия, Публицистика, Газеты и журналы | |
Изадано в серии: | неизвестно | |
Издательство: | неизвестно | |
Год издания: | - | |
ISBN: | неизвестно | |
Отзывы: | Комментировать | |
Рейтинг: | ||
Поделись книгой с друзьями! Помощь сайту: донат на оплату сервера |
Краткое содержание книги "Новый мир, 2006 № 11"
Ежемесячный литературно-художественный журнал http://magazines.russ.ru/novyi_mi/
Читаем онлайн "Новый мир, 2006 № 11". [Страница - 4]
Впрочем, в нашем вагоне все кончалось песнями. Выходили к печке, садились на дрова, и теплушка начинала дрожать. Не пели только докторши — из ложно понятого аристократизма. А я, лежа на нарах в углу, задыхался от приступов своей сердечной болезни.
V
Они приходили внезапно, иногда днем, но чаще ночью, после вечера, проведенного самым скучным образом, в каких-нибудь вялых разговорах. Среди ночи я просыпался: я уж не я, не офицер, не такой-то — или, лучше сказать, только тут я действительно чистое я, без имени, без лица, без воспоминаний: одно обнаженное чувство противопоставления. Всё не я, кроме точки, которая я. Эта точка сжата до точки. В точку втиснут весь ужас умирания: страх упустить эту точку. Дыхание сдавлено. Вокруг меня спят. Легче было бы умирать в одиночестве, не чувствуя страшного равнодушия людей вокруг себя. Но ужас не в равнодушии. Здесь особый страх. Они равнодушны, потому что как бы отсутствуют перед лицом смерти, не принимаются в счет. Смерть обращена ко мне одному. Я бессилен, и смерть меня уничтожит.
И еще один страх, для меня самый главный.
Вот я умер, и дух оставляет мою плоть. Куда он пойдет? Вот он уходит из тела, которое рождает его на свет, как ребенка. Как ребенок, он слаб и беззащитен и обнажен: тело его не прикрывает. А что, если он растечется и потеряет форму, привлекаемый, как магнитами, пассивными душами спящих вокруг меня людей? Эти души полуоткрыты и готовы принять его.
Дух растворится и войдет по частям в душу каждого спящего. В каждом из них будет малая частица меня, а сам я исчезну.
Нет, надо умирать наедине с самим собой и последним усилием воли сохранить форму духа, пока он сам не окрепнет в новой своей судьбе.
VI
После приступов я подолгу не мог заснуть и, отлежавшись, выходил посидеть на дровах у печки. Ночью там было пусто. Дежурный, обязанный топить по ночам, обычно закладывал доверху дрова и уходил подремать, пока все они не сгорят. Я с охотой освобождал его от необходимости вставать и подкладывать. Фонарь уже не горел. Свет шел только от печки. Храп и дыхание слышались из темноты. Я сел к огню и тихонько сидел, без мыслей, чувствуя, как остановилось время, — ничто не двигалось, не менялось, и все полно было только собой, как в живописи: там тоже видишь неподвижную полноту бытия всякой вещи, свободной от времени и от изменений. Только дым от моей папиросы чуть-чуть кружился, как будто дул откуда-то теплый ветерок.
Вера Мушникова, которой тоже не спалось после вчерашнего триумфа над подругами, вдруг появилась на середине вагона.
— Посидите со мной, Верочка, — сказал я.
— Подождите, я растрепанная, — сказала Вера и быстрыми, точными движениями стала укладывать себе волосы. Появились две букольки — справа и слева. Не доделав прически, Вера присела рядом со мной и поежилась.
— Холодно, — сказала Вера.
Я накинул ей на плечи свою куртку и посторонился, чтобы дать ей сесть у огня.
Нам не о чем было разговаривать.
Я первый нарушил молчание.
— Вы сидите как на сцене, — сказал я, — свет на вас падает, а кругом темнота. Как будто там зрительный зал. А я — единственный зритель.
— Правда, — сказала Вера, — немножко похоже.
— Вы когда-нибудь играли на сцене?
— Я была в театральной студии, — сказала Вера.
— Долго были? — спросил я, не зная, что бы еще спросить.
— Недолго, — сказала Вера, — я много еще где была.
— Что вы делали до войны, Верочка? — спросил я.
— В последнее время была в бутафорской мастерской. Мы приготовляли разные вещи для спектаклей.
— А раньше?
— Раньше всего я была поваренком. И я там сделала для выставки балерину.
— Восковую?
— Нет, из масла. И шелковое платье от куклы. Моя балерина попала на выставку, и меня взяли в бутафорскую мастерскую. Только мне там не нравилось. Там как на задворках.
— Поваренком было лучше?
— Нет, и там было скучно. Знаете, повара вечно сидят где-нибудь в комнатке возле кухни, с красными носами, и пьют чай. Я там хотела придумать немыслимое блюдо, чтобы оно меня прославило.
— Вам хочется славы?
— Хочется. Что-нибудь такое сделать лучше всех, чтобы все на меня смотрели и чтобы мне подражали.
— Все равно чтo,