Василина Александровна Орлова , Дмитрий Васильевич Бобышев , Григорий Соломонович Померанц , Олег Николаевич Ермаков , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Алла Николаевна Латынина , Андрей Витальевич Василевский , Мария Олеговна Ватутина , Анатолий Генрихович Найман , Анатолий Васильевич Кузнецов , Олег Владимирович Зоберн , Никита Львович Елисеев , Михаил Владимирович Бутов , Павел Михайлович Крючков , Евгений Анатольевич Ермолин , Игорь Манцов , Михаил Юрьевич Эдельштейн , Элла Николаевна Крылова - Новый мир, 2005 № 04

ленинградским прозаиком той поры (начала 60-х. — П. К. ), а может, по потенциалу и не только ленинградским. Его сорокалетнее протестное молчание — само по себе мощный текст <…>”.

Но для меня самым мощным оказалась фотография на второй стороне обложки “Звезды”, лицо Рида Грачева. Этот человек прожил на белом — или еще каком-то — свете своей тайной жизнью без малого 70 лет. Здесь же помещен портрет губастого мальчика, почти подростка — с цитатой из него (будущего): “Нужно отказаться от всех авторитетов, кроме авторитета любви: мы узнаем ее, стоит нам только освободить души от невероятного мусора, оставшегося после всех наших потрясений <…>”.

С. П. Пожарская. Франсиско Франко. — “Вопросы истории”, 2005, № 1.

“В начале 90-х годов прошлого столетия Хуан Карлос, отвечая на вопрос Вилальонга, как Испания могла перейти от почти сорокалетней диктатуры к демократии с конституционным королем во главе и все это произошло без больших волнений и потрясений, ответил, что, когда он взошел на трон, у него на руках были две важные карты. Первая — несомненная поддержка армии. В дни, последовавшие за смертью Франко (1975. — П. К. ), армия была всесильна, но она повиновалась королю, поскольку он был назначен Франко. „А в армии приказы Франко даже после его смерти не обсуждались”. Вторая карта — мудрость народа. „Я унаследовал страну, которая познала 40 лет мира, и на протяжении этих 40 лет сформировался могучий и процветающий средний класс. Социальный класс, который в короткое время превратился в становой хребет моей страны”.

Рубрика “Исторические портреты”, конец статьи. …А кто слушал — молодец.

Ирина Роднянская. В чем победа? (О книге Беллы Ахмадулиной). — “Арион”, 2004, № 4.

Чуть более сорока лет назад И. Р. предложила “Новому миру” эту рецензию на первый стихотворный сборник знаменитой поэтессы. Рецензию отвергли. “Как мне объяснили потом <…> поэзия Ахмадулиной — слишком заурядна, неперспективна и вместе с тем „авангардна”, чтобы так пристально рассматривать ее и так пространно о ней рассуждать. (И это при том, что рассуждения мои вряд ли можно было счесть апологетическими) <…>”. Мягко говоря…

Подберем пару-тройку цитат-ключей.

“И вот — сборник восхитительных, пленительных стихов, вызывающих стойкий холодок разочарования и отчуждения. Это не совсем парадокс”.

“Гибкость и изящество поэтической речи автора „Струны” многому могут научить остальных. Белла Ахмадулина умеет создать впечатление, что ей присуще, прирождено? изъясняться стихами”.

“Игра оказывается несерьезной, риск — неугрожающим, а бескорыстие — не более чем правилами все той же игры. На занавесе нарисованы „оранжевые” языки адского пламени и эмблемы ангельской чистоты, но это внешний, искусственный покров — не конфликты и контрасты жизни увидены за мелочами, а мелочи декорированы контрастами и конфликтами”.

Борис Рыжий. Приснится воздух. — “Знамя”, 2005, № 1.

Композиция из нескольких десятков стихотворений разных лет (от 1992 до 1999-го).

Вот ведь написал, за восемь лет до:

Фонари, фонари над моей головой,

будьте вы хоть подобьем зари.

Жизнь так скоро проходит — сказав “боже мой”,

не успеешь сказать “помоги”.

Как уносит река отраженье лица,

век уносит меня, а душа

остается. И что? — я не вижу конца.

Я предвижу конец. И, дыша

этой ночью, замешенной на крови,

говорю: “Фонари, фонари,

не могу я промолвить, что болен и слаб.

Что могу я поделать с собой? —

разве что умереть, как последний солдат,

испугавшийся крови чужой”.

(“Фонари”, 1993, декабрь)

Вслед за подборкой Рыжего публикуется хорошее, умное, ближе к финалу щемяще-пронзительное эссе знаменитого голландца Кейса Верхейла. Оно является вступительным словом к русско-голландскому сборнику Бориса Рыжего “Облака над городом Е”:

“Говоря о мелодичности как существенном признаке поэзии Бориса Рыжего, я имею в виду не только ее физическое звучание. Мелодика в его случае — это в не меньшей мере внутренний принцип, так что помимо мелодики в буквальном смысле можно говорить и о мелодике стиля, мелодике мыслей и мелодике чувств.

Если попытаться вникнуть в загадку психологического механизма, стоящего за стихами Бориса, то можно предположить, что это поэзия человека, находившегося под --">