Захар Прилепин , Мария Семеновна Галина , Григорий Григорьевич Амелин , Нина Викторовна Горланова , Журнал «Новый мир» , Сергей Павлович Костырко , Владимир Дмитриевич Алейников , Алла Николаевна Латынина , Вячеслав Иванович Букур , Андрей Витальевич Василевский , Варвара Григорьевна Малахиева-Мирович , Таня Малярчук , Елена Юрьевна Михайлик , Олег Никитьевич Хлебников , Павел Михайлович Крючков , Наталия Борисовна Черных , Анна Аркатова , Татьяна Кохановская , Юрий Валерьевич Смирнов , Лудовико Ариосто , Екатерина Дайс - Новый мир, 2011 № 06

размежевание . Каждый из „толстяков” должен иметь свое лицо с „необщим выражением” — иных журналов не надо.

Формула литературного журнала придумана Карамзиным — чего, казалось бы, тут еще изобретать? Но системные кризисы не преодолеваются без определенной стратегии развития . А для того чтобы понять, куда развиваться, надо попытаться увидеть фронт работ, открывающий новые перспективы. Этот фронт довольно широк».

Есть любопытные соображения.

Александр Кравецкий. Обновленцы реформ не любят. — «Нескучный сад»,

2011, № 2.

«Событием, подтолкнувшим обновленцев к активизации реформаторской деятельности, стала так называемая „Декларация Сергия” — послание к пастырям и пастве, подписанное Сергием (Страгородским) летом 1927 года. Тогда митрополит Сергий пошел на беспрецедентные уступки властям. Ценой компромисса, споры о правомерности которого не утихают до сего дня, ему удалось добиться того, что органы церковного управления стали легальной организацией. Одним из результатов изменения юридического статуса Патриаршей Церкви стало то, что обновленцы вдруг заговорили о переводе богослужения (на современный русский язык. — П. К. ) и даже создали при своем синоде переводческую комиссию. Причины этого вполне понятны. Если раньше в своей полемике с Патри­аршей Цер­ковью обновленцы обвиняли ее в антисоветских настроениях, то теперь эти обвинения актуальность теряли. Желанием хоть как-то противопоставить себя Церкви было вызвано начало работ над переводами. Однако к практическим результатам эти работы не привели.

Кипевшие в начале XX века споры о том, какой должна быть Русская Церковь в стремительно меняющемся мире, завершились Поместным собором. Именно он стал результатом движения начала XX века за церковное обновление. При этом церковные политиканы, которых в 1918 году называли „церковными большевиками”, а позже „живоцерковниками” и „обновленцами”, стремились объявить себя наследниками реформаторов начала века, а Собор 1917 — 1918 годов — реакционным собранием, душащим все живое. В обновленческой печати 1923 — 1924 годов можно прочитать, что „созванный в 1917 году церковный Собор в Москве оказался консервативным”, что на Соборе „с особенной глубиной отразилось реакционное настроение отживших свое время руководителей жизни” и т. д. А Александр Введенский (протоиерей, лидер раскольников, оратор. — П. К. ) называл его „антихристовым собором”, „сатанинским собором”. За декларациями о церковном обновлении было лишь стремление оставаться под крылом государства, хотя бы и большевистского. Ну и жажда власти, разумеется. Именно это, а не стремление к радикальным церковным реформам, объединяло эстета и декадента Александра Введенского с прошедшим через „Союз русского народа” Владимиром Красницким (бывший монархист, инициатор создания „пробольшевистских общин”. — П. К. )».

Юрий Кублановский. Записи о Елене Шварц. — «День и Ночь», Красноярск, 2001, № 1.

Впервые фрагменты этих дневниковых записей публиковались в дальневосточном альманахе «Рубеж» (2010, № 10), мы отмечали ту публикацию. В «Дне и Ночи» представлен расширенный вариант.

«Гениальная по точности самохарактеристика Шварц: „Я — сложный человек. Бессознательное у меня — как у человека дородового общества, сознание — средневековое, а глаз — барочный”.

А как точно бывает выражена ее мысль! „Можно подумать, что я склонна к самолюбованию. Скорее, я пристально вглядываюсь в себя с опасным вниманием экспериментатора, с каким он может следить за животным, опыты над которым наконец-то начали подтверждать теорию”.

Рассуждая об именах городов, Шварц пришла к выводу: „А уж если говорить о нашем городе, то, кажется, имя его истинное — Петроград”. То есть (исходя из совсем другого) она пришла к тому же, что Солженицын (и как всегда думал я). И, конечно, так оно и есть: Петроград . И надо быть Собчаком, болтуном, пустомелей и Хлестаковым, чтобы после всего наименовать его Санкт-Петербургом. Образчик либерального маразма.

Заграда между посюсторонним и потусторонним (во всей его амплитуде — не просто „экуменической”, но аж до Блаватской и до Тибета) у Шварц была взаимопроницаема, и потустороннее ее, так скажем, нередко навещало. Сама ее поэзия порой была этим потусторонним; она видела самого Антихриста („Элегии на стороны света”). И это — типично питерское. У Седаковой аналогичное вылилось в... филологию --">