Ника Сафронова - Эта сука, серая мышь

спокойствия.

– Трогаемся… Не так резко, смотрим в зеркальце заднего вида… Теперь включаем заднюю передачу и стараемся вписаться между стоек. Представьте, что это дети…

Удар.

– Поздравляю. Вы только что сбили ребенка.

Все произносится ровным тоном. Ни октавой выше, ни октавой ниже.

– Так, теперь разворачиваемся и поехали в город!.. Не умирайте, не умирайте, жмите на газ! И поспокойнее, не гуляйте рулем! Что вы так в него вцепились?

Я послушно ослабляю хватку. Пытаюсь сесть посвободней. Все под рукой. Все очень удобно. Зачем вминаться лицом в лобовое стекло? От спинки сиденья обзор точно такой же.

Стоит мне так подумать, как я теряю контроль – то глохну, то скатываюсь куда-нибудь не туда.

Владимир Семенович изредка поправляет. Но чаще цедит с непроницаемым видом:

– Красный горит. Может, не будете давить пешеходов? Или:

– Не жмитесь к бордюру! Вы меня так без резины оставите!

Заботясь теперь исключительно о сохранности шин, я еду строго посередине узкого переулка. Навстречу нам летит груженый КамАЗ.

– Лобовое столкновение – одно из самых опасных… При данном раскладе леденящая невозмутимость инструктора просто шокирует. Я в истерике. А он еще и язвит:

– Руль, милая моя, существует не для того, чтобы из машины не вываливаться!

И так ежедневно. Все девяносто минут, что длился урок. Я ощущала себя не просто дурой, а дурой набитой. И все из-за этого чудовищного субъекта, который одним своим видом вгонял меня в столбняк.

В итоге, когда мне вручали права, у него еще хватило наглости заявить:

– Вам не стоит водить машину! С вашей неадекватной реакцией приключиться на дороге может всякое.

Слышать это было, разумеется, очень обидно. Но я решила ни за что не поддаваться на провокацию.

Дудки вам, Владимир Семенович! Не для того вы мне психику калечили, чтобы все оставалось как есть!

Я вывела свою «семерку» из гаража. И вскоре уже вовсю колесила по улицам города.

Первоначальный стресс сменился уверенностью. Я стала реагировать на дорожные знаки. И вообще замечать многое из того, что происходит по сторонам. Например, вечно голодные глаза постовых. Вывески. Лица прохожих.

Я научилась общаться с собратьями-автолюбителями при помощи фар: «Спасибо, что пропустил!», «А теперь пошел с моей полосы!»

И даже при помощи жестов.

Оксанка, когда это впервые увидела, в восторге зааплодировала:

– У-у, Поленька, растешь на глазах!

Словом, я так понравилась самой себе за рулем, что однажды загорелась идеей поехать куда-нибудь в путешествие. Неважно куда. Просто ткнуть наобум в карту автомобильных дорог и поехать. Может быть, по Золотому кольцу. А может, и в Питер. Да пусть даже в ничем не примечательный городок, вроде Козельска.

Долго бы я, наверное, собиралась с духом (не так это просто – взять, когда дел непочатый край, и сорваться). Если бы на прошлой неделе не позвонила из Воронежа Зоя и не попросила меня приехать к ней.

Зоя – моя двоюродная сестра по маминой линии. Несмотря на семилетнюю разницу в возрасте, отношения между нами всегда были дружескими. В широком понимании этого слова. Из всего окружения только ей, Зое, я могла рассказать о себе все. Даже самые постыдные эпизоды своей биографии. Она всегда умела выслушать и поддержать. И, что самое ценное, умела дать мудрый совет. Иногда мне это просто жизненно необходимо. Ведь, по сути, я человек в футляре. Замкнута, необщительна. Переболев в детстве всем, чем только можно, я выстрадала себе место под солнцем. Но бороться за него так и не научилась.

Да и возможно ли, если меня опекали с пеленок? Надо мной тряслись, на меня боялись дышать. Я росла девочкой-недотрогой. Редким зверьком, находящимся на стадии вымирания.

Из-за слабого здоровья лет до шести я была почти полностью изолирована от общества. Единственные люди, с которыми я общалась, были бабушка и родители. А потому мне думалось, что все вокруг такие же славные. Никто в целом свете не может меня не любить!

Мир за окном казался маленьким, добрым…

Я знала сквер перед домом, где часто прогуливались молодые мамаши и до позднего вечера стучали старики-доминошники. Слева – пустырь, зарастающий летом высокой травой и цветами. Странно, потом эти цветы куда-то исчезли. Да это были, наверное, даже и не цветы, а так, какие-то зонтики на толстых неуклюжих стеблях. Но у них были такие ярко-желтые головки – в них как будто вмещалось все солнце! Мне этот пустырь казался тогда одним из самых красивых мест --">