Василий Викторович Казаринов - Рассказы

взял ее под руку, увлекая за собой, и когда она на каком-то перекрестке, бросив случайный взгляд на уличные часы, испуганно ойкнула, он только махнул рукой: - Ничего, полечу завтра!

Он в самом деле, наверное, улетел утром, тихо покинув ее номер, пока она спала, и оставив после себя характерный запах дорогого одеколона - таким чуть горьковатым ароматом дышит здоровое дерево крепкого, основательного сруба.

Невесело усмехнувшись, она поднялась с постели, прошлась по номеру и вдруг заметила записку на туалетном столике. В ней всего три слова: "Подожди еще немного".

Она глянула в зеркало и увидела, как кровь медленно отливает от лица: написано было по-русски, чуть скошенным, стремительно летящем почерком.

На мысу, рассекающем реку надвое, все по-прежнему: пахнет сомлевшей на солнцепеке травой, сосновой хвоей, и кажется будто ты застыла в невесомости, воспарив над водой, а ветер медленно относит тебя, воздушную, бесплотную куда-то в сторону шлюзов. Вернувшись из Лондона, частенько приходила сюда в обеденный перерыв, сидела на краю откоса, ни о чем не думая.

Далеко, там, где река поворачивает налево, к светлым глыбам строгинских кварталов, возникла маленькая белая точка. Катер? Да, похоже... Высоко задрав нос, он стремительно летел в сторону Серебряного Бора, и река по его следу распахивалась, словно медленно раскрываемая книга. Миновав мыс, он сбросил скорость, некоторое время приглушенно урчал на холостых оборотах где-то поблизости, скорее всего у причала, где швартуются речные трамвайчики. Потом все стихло. А спустя минут пять она вздрогнула, уловив в привычной гамме здешних запахов знакомый древесный аромат.

- Ну как, ты успел на утренний рейс? - как-то просто и буднично спросила она, не оборачиваясь.

- Выходит, так, - тем же тоном отозвался он, усаживаясь рядом. - Ты уж извини... - начал он после долгой паузы. - Наверное, сразу тебе надо было сказать, что компания, в которой я работаю, она наша, здешняя. Да и сам я - местный житель.

- Ты здорово говоришь по-английски, почти без акцента, - сказала она, покусывая сочную травинку. - Хотя, конечно, если долго жить в языковой среде... Это твой катер?

- Да. Люблю реку. Собственно, я тут вырос, на реке. У меня дед был старый большевик. Это ведь их когда-то был поселок, бойцов старой гвардии, - он опустил свою ладонь на ее пригревшуюся на коленке руку. - Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Его участок оказался совсем неподалеку от мыса. За основательным забором - двухэтажный дом со скошенной крышей, отдаленно напоминающий альпийское шале.

- Ой! - придавила она ладошкой невольно вырвавшийся возглас и побежала по гаревой дорожке к крыльцу, возле которого вырастала зеленая свечка можжевельника. Она обошла куст, присела на корточки, усмехнулась: судя по рыхлой земле у основания дерева, высадили его совсем недавно.

Она осторожно раздвинула мягкую хвою.

- Никто пока тут не поселился, - тихо сказала она.

- Но может быть со временем... - сказал он, приблизившись сзади и опуская руку на ее плечо. - Прилетит какая-нибудь маленькая птица, совьет гнездо. Надо просто подождать. Мы ведь подождем?

- Конечно, подождем, - улыбнулась она, чувствуя, как под его тяжелой рукой она превращается в крохотный пушистый комок и вкатывается в чащу гнезда, где так спокойного и уютно лежать в мягком и теплом пуху за плотным чехлом ароматной можжевеловой хвои.

--">