Имоджен Эдвардс-Джонс - Модный Вавилон

в следующем сезоне, но с таким же успехом она может отправиться в Милан или Париж. Считается, что на лондонских премьерах и презентациях появляются в основном фигуры вроде Мадонны, и потому Винтур всегда ждут с особым трепетом — а ее все нет и нет. Именно на волне такого ожидания на моем предыдущем показе и оказался один из корреспондентов Vogue. Но как бы то, ни было, презентацию сочли яркой, значительной и своевременной — достаточно актуальной для того, чтобы уделить ей целый столбец и даже поместить в еженедельном обзоре фотографии двух моих блузок и пальто. Журнал Еllе напечатал статью. Корреспондент из Marie Claire попросил интервью. Из Harper's тоже пришли. Evening standard посвятил мне полный разворот, вдобавок высказав предположение, что я, возможно, Ролан Мюре номер два. Во время вечеринки появился борзописец из Telegraph. Даже создатели сайта style.com не нашли в себе достаточно сил, чтобы закатать меня в асфальт. Они оказались довольно любезны. Да что там — все были очень милы! А в индустрии высокой моды это — тревожный сигнал.

На вчерашнее шоу возлагалось много надежд, и я не уверена, что смогла их оправдать. Британская ассоциация моды великодушно предоставила для моей презентации именно то время, которое мне было нужно, — половина седьмого, четверг. Впервые! Каждый год они любезно осведомлялись, какое время меня бы устроило, каждый год я выпрашивала себе вечер четверга — и неизменно получала утро вторника. Никакой модельер не захочет устраивать показ в начале рабочей недели, ибо потенциальные покупатели-американцы не станут ради этого пересекать Атлантический океан. Никто не придет смотреть утреннюю презентацию. Кто будет пить шампанское перед завтраком? Но в этом году мне удалось выговорить себе самое удобное время и самый лучший день; мой показ стоял в плане непосредственно за показом Бетги Джексон, так что народу пришло уйма. Партер был полон — включая задние ряды. Появился и кое- кто из знаменитостей — например Аплтон, та девушка из «Икс-фактора». Поговаривали даже о намерении Виктории Бэкхем присутствовать на показе, но тут Александр заартачился. В отношении ее он вообще настроен скептически.

— У нее жуткий загар, силиконовые сиськи и наращенные волосы, — заявлял мой партнер, когда слышал хотя бы упоминание о том, что от нее могут прийти и попросить у меня билет в первом ряду. — И она просто не следит за модой, это совершенно очевидно.

— Кавалли тратит на нее все свое время, — возражала я.

— Ой, брось, — возмущался он. — Этот старый осел? Да он разбирается в моде ничуть не лучше отставного мусорщика!

И Александр, нашпигованный всякими сенсационными историями, которые я, честно говоря, считаю чистой выдумкой, принялся рассказывать одну такую. Пару лет назад, когда Том Форд все еще сотрудничал с Gucci, он будто бы позвонил своему представителю в Лондон и потребовал сделать так, чтобы «эта баба» не притрагивалась к одежде от-кутюр. Представитель, кажется, сказал, что это невозможно, поскольку Виктория — активный покупатель. Тогда Форд якобы помолчал, а потом гаркнул: «Значит, надо ее остановить!»

— Следовательно, поскольку эта красотка не устроила Тома Форда, — заключил мой коллега, — пусть и к нашей коллекции не приближается даже на пушечный выстрел.

…Александр начинает кашлять. Видимо, просыпается. Да что у него там в горле? Вся кровать трясется! Наконец, издав почти звериный рык, он садится. Выпущенная из рук бутылка скатывается с кровати на покрытый толстым ковром пол.

— О черт, — говорит он, разлепляя веки. Трет, бледные щеки и ерошит напомаженные спутавшиеся волосы. — Как же мне хреново! — Александр снова разражается кашлем. — Не найдется сигаретки?

— М-м-м, — отвечаю я, оглядывая комнату.

Я сплю с Александром в среднем дважды в год — начиная с тех пор, как мы вместе провели канун нового тысячелетия — и могу смело утверждать, что поутру это не самая приятная личность.

— Господи, — говорит он и трет нос, в свою очередь обозревая номер. — Что тут было? Все вверх дном…

Александр прав. Везде пустые и полупустые бутылки, в недопитых стаканах плавают окурки. На столе — растерзанная коробочка из-под порошка. Возле двери валяется платье. Тапочки. Кем-то забытая золотисто-белая дамская сумочка.

— О Господи, — стонет Александр, сползая с постели и держась за голову. В своем темном костюме с белой рубашкой, похожий на сороку, он брезгливо ступает в черных шелковых носках --">